Том 2. Летучие мыши. Вальпургиева ночь. Белый доминиканец

С. 135. «И-и в-вы гили че-через мост?» — Имеется в виду знаменитый Карлов мост через Влтаву (Мольдау), построенный в XIV — XV вв. и украшенный многочисленными скульптурами готического и барочного стиля. Упоминаемый в «Вальпургиевой ночи», «Големе» и «Ангеле Западного окна», он понимается Майринком не только как архитектурная реальность, но прежде всего как символ связи двух миров — «верхнего» и «нижнего», олицетворяемых в романе Градчанами и собственно Прагой. Гофрат Ширндинг якобы спускается по нему «вниз», «в свет», шокируя этой выходкой собравшееся у графини Заградки общество: ведь «свет» для этих великосветских манекенов — это не что иное, как «тьма кромешная»: переход через мост равносилен сошествию в ад. В свою очередь, Отакар переходит через мост на Градчаны, куда влечет его «кровь Бор-живоев», а Поликсена одержима желанием бежать из мира «окаменевшего безумия» Градчан, чтобы «довоплотиться», высосав кровь из вен Ота-кара. Мост, связывающий и разделяющий Флугбайля и его

шакти Богемскую Лизу, Отакара и его шакти Поликсену — это и еще один из символов мистического брака. (Эта тема подробней развивается в романе Майринка «Зеленый лик».)

Тынский храм

— готическая церковь Богоматери Тынской («тын» по-чешски значит крепостная стена), строившаяся с 1370 по 1678 г. и в основном несущая на себе элементы барочного декора.

С. 136. «...это было в Тридцатилетнюю войну...» —Тридцатилетняя война

(1618 — 1648) — всеевропейский конфликт между силами католицизма (испанские и австрийские Габсбурги, католические князья Германии, поддержанные папским престолом и Речью Посполитой) и протестантизма (немецкие князья-лютеране, Швеция, Дания, Голландия). Война, приведшая к страшным опустошениям, началась с Пражского восстания 1618 г. против гнета Габсбургов и поражения чехов в битве у Белой горы (1620), после чего Чехия вплоть до XX в. утратила самостоятельность.

Виндиш-Гретц. — Князь Альфред фон Виндиш-Гретц (1787 — 1862) — австрийский полководец, подавивший в 1848 г. Пражское восстание. Трагикомизм восклицания графини заключается в том, что для нее, живущей вне реального времени, не существует никакой разницы между кровавыми событиями Тридцатилетней войны, Революции 1848 г. и Первой мировой войны: «Кровь, кровь. Как она брызжет, когда человеку отрубают голову!»

С. 138. «...монахиня в рясе барнабитки...» —

Барнабиты (от имени св. Варнавы, спутника ап. Павла) — монашеская конгрегация, основанная в 1530 г. в Милане Антонио Цаккариа, впоследствии причисленным к лику святых.

С. 139. Святой Вацлав (907 — 935) — чешский князь из рода Пршемыс-лидов, признавший себя вассалом немецкого короля Генриха I Птицелова и поставивший Чехию в ленную зависимость от германских императоров. Способствовал распространению христианства в Чехии. Недовольство чешской знати внешней политикой Вацлава облегчило его брату, Болеславу I, государственный переворот, убийство Вацлава и жестокую расправу с его сторонниками в Праге. Тотчас по смерти Вацлава появляется его культ как первого чешского мученика-святого, а позже, в гуситскую эпоху, укореняется возникшее еще в ХШ в. представление о нем как о национальном герое, боровшемся против немецкого гнета. В пражском соборе св. Витта есть капелла с предметами культа св. Вацлава.

...да ведь это Зрцадло... — Борхес назвал бы его живым зеркалом в сердцевине лабиринта: он не только отражает подлинную суть остальных персонажей, но и является своего рода связующим звеном между миром реальным и миром потусторонним, между прошлым и настоящим — таинственным существом, способным повернуть вспять пресловутое «колесо истории», воскресить и заново «проиграть» кровавые события многовековой давности. В отличие от других героев романа, являющихся всего лишь двойниками (или перевоплощениями) ранее живших людей (Отакар Войндрек — это король Огтокар II Пршемыслид, Поликсена — инкарнация своей прапрабабки графини Ламбуа, мужеубийцы, покончившей с собой в Башне голода, Молла Осман — караванный погонщик Чомы Кереша), актер Зрцадло способен воплотить в себе любое существо и любую сущность — от сокровенной «самости» Тадеуша Флугбайля до Яна Жижки из Троцнова, «слепого и бескожего призрака на истлевшей лошади», от «невидимого соловья, поющего в клетке», до безумного проповедника, устами которого вещает сам Бог. Продолжая наши параллели с античными образами, можно сказать, что Зрцадло — подобие «тайновидца Протея», которому ведомо «все, что было, и есть, и что в грядущем сокрыто», который может «превращаться в разные дивные вещи: в странного зверя, в огонь и в быстротекущую реку» (Энеида, IV, 441 — 442, перев.