Том 2. Летучие мыши. Вальпургиева ночь. Белый доминиканец

С. 215. Тайный девиз нигилистов: «Оставь, что тебе до нас!» См. ком-мент. к с. 295 романа «Зеленый лик».

С. 222. ...с черной повязкой поперек лица, как у одноглазого Яна Жижки... — Жижка потерял глаз во время Грюневальдской битвы.

Табориты («братья горы Хорив») — первоначально паломники на гору Ореб в Чехии, названную так в честь горы Хорив на Синае, где, согласно библейскому преданию, Моисею были вручены скрижали Завета (Исх. 24: 12 — 18). Позднее таборитами (слово происходит от названия другой святыни, горы Фавор, на которой свершилось Преображение Христа) и «братьями горы Хорив» стали именовать себя фанатичные приверженцы Яна Жижки.

С. 223. ...кровавое сражение с адамитами... — Адамиты, выражаясь современным языком, — это левое, радикальное крыло гуситского движения. В своей общине, под прикрытием проповедей о возвращении к первоначальному, до грехопадения Адама, состоянию райской невинности, занимались распутством и непотребством. В 1421 г., захватив общину, Жижка истребил почти всех адамитов. Стоит добавить, что оргиастиче-ские группы подобного толка, в конечном счете восходящие к традициям гностических сект поздней античности, существовали в Средние века и в эпоху Возрождения не только в Чехии, но и во многих других странах Западной Европы: достаточно вспомнить «Братьев и сестер Свободного Духа» в Нидерландах или «Fideli d'Amore» в Италии.

С. 227. ...увидел перед собой какого-то полуголого человека, с кожаным фартуком на чреслах... —

Образ Люцифера, как и большинство других образов «Вальпургиевой ночи», подчеркнуто неоднозначен. В нем явственно сквозят черты падшего ангела, одного из тех духовных существ, которые, согласно гностическим трактатам, «на заре человечества учили наших предков», но еще явственней просвечивает сквозь его грудь дата «30 апреля», канун Вальпургиевой ночи. «Кожаный фартук» — элемент масонского облачения, намекающий на то, что Люцифер якобы являлся объектом поклонения в некоторых масонских ложах.

С. 229. Пир Валтасара — описываемый в Ветхом Завете (Дан. 5: 1 — 30) полулегендарный эпизод из истории древнего Вавилона: последний вавилонский царь Валтасар в ночь накануне взятия столицы своего государства персами «сделал большое пиршество для тысячи вельмож своих». В разгар пира некая таинственная рука начертала на стене дворца письмена, смысл которых смог разгадать только иудейский пророк Даниил. Надпись «Мене, мене, текел, упарсин», согласно его толкованию, предрекала гибель Вавилонской державы. В переносном смысле это выражение употребляется в значении беззаботного, бездумного времяпрепровождения накануне катастрофы.

С. 238. ...как в свое время благочестивый Андрокл... — Иронический намек на известную из сочинений Элиана и Авла Гелия историю о некоем Андрокле, который бежал от своего господина в Ливийскую пустыню и, встретив там хромающего льва, вытащил из его лапы занозу. Через несколько лет Андрокл был пойман, отправлен в Рим и отдан на растерзание льву, который оказался его старым знакомцем: вместо того чтобы броситься на узника, хищник улегся у его ног. Легенда гласит, что тронутый этим зрелищем император даровал Андроклу жизнь, свободу, а заодно и льва.

С. 239. Радецкий Иозеф (1766 — 1858) — австрийский фельдмаршал, в 1813 — 1814 гг. — главнокомандующий союзными силами антинаполеоновской коалиции. Упоминание знаменитого полководца в одном ряду с предметами туалета — обычный для Майринка гротескно-сатирический прием, используемый для «снижения» и осмеяния ненавистных для него фигур, олицетворяющих устои Австро-Венгерской империи.

С. 240. Плейсе — протекающий через Лейпциг (Саксония) приток реки Белый Эльстер.

Что рядом с ним героический Антверпен! —

Имеется в виду один из эпизодов Первой мировой войны — оборона Антверпена в 1914 г., позволившая бельгийским войскам перегруппироваться у реки Изер.

Тирлич-корень — волшебное растение, описываемое в средневековых «травниках», в том числе и русских, с помощью которого можно якобы отпереть любой замок, взломать любой засов.

С. 244. ...я не могу найти ключ... — Сцену «борьбы» Флугбайля с чемоданом, в котором заперты его брюки, не следует, разумеется, трактовать исключительно с фрейдистских позиций. Ключик, болтающийся на шее Пингвина, — это не только символ его угасающей мужской силы, но и ключ к самому себе, к собственной душе: указывая Флугбайлю на этот крошечный, но многозначительный предмет, Богемская Лиза как бы намекает на то, что он подобен евангельскому «ключу разумения» (Лк. 11:52).