Том 2. Стихотворения 1961–1972

Минуя свое прямое начальство,минуя следующее начальство,минуя самое большое,обращаюсь с открытой душоюпрямо к читателю.Товарищ читатель, купивший меняза незаметную для бюджетасумму,             но ждущий от поэтаподдержки внутреннего огня.Товарищ читатель! Я осталсятаким, как был. Но я — устал.Не то чтобы вовсе излетался,но полклубка уже размотал.Как спутник, выпущенный на орбитутруда и быта,скоро            в верхний слой атмосферывойду. И по-видимому — сгорю.Но то, что я говорю,

быть может, не будет сразу забыто.Не зря я копался в своем языке.Не зря мое время во мне копалось:старый символ поэзии — парус —год или два                       я сжимал в руке.Год или два                         те слова,что я писал,                      говорила Москва.Оно отошло давным-давно,время,                 выраженное мною,с его войною и послевойноюНо,как в хроникальном кино,то, что снято, то свято.Вечность                даже случайного взгляда,какие-то стороны, грани, краязапечатлели пленка и я.

Храните меня в Белых Столбах,в знаменитом киноархиве,с фильмами — хорошими и плохимис песней,                  почему-то забытой в губах.

«Категориальное мышление…»

Категориальное мышление,делящее населениена четыре сорта или пять,объявляется опять.Между темсортов гораздо больше,я неоднократно замечал:столько же,сколько поляков в Польше,в Англии, к примеру, англичан.И любая капля в морегромко заявляет о своемличном, собственном,отдельном горе,

воплем оглашает окоем.И любая личная трагедиякатастрофе мировой равна,и вина пред личностью — винаперед человечеством,                                       не менее.Общества и личности пропорцииобобщать и упрощатьпочти то же,что тащить и не пущать.Так отбросим прочьмегаломанию,заменив ее совсемэрой поголовного вниманиявсех ко всем.

ЗАПЛАНИРОВАННАЯ НЕУДАЧА

Крепко надеясь на неудачу,на неуспех, на не как у всех,я не беру мелкую сдачуи позволяю едкий смех.Крепко веря в послезавтра,

твердо помню позавчера.Я не унижусь до азарта:это еще небольшая игра.А вы играли в большие игры,когда на компасах пляшут иглы,когда соборы, словно заборы,падают, капителями пыля,и полем,             ровным, как для футбола,становится городская земля?А вы играли в сорокаградусныймороз в пехоту, вжатую в лед,и крик комиссара, нервный и радостный:— За Родину! (И еще кой за что!) Вперед!Охотники, рыбаки, бродяги,творческие командировщики                       с подвешенным языком,а вы тянули ваши бодягине перед залом — перед полком?

«Воспитан в духе жадной простоты…»