Том 3. Карлссон, который живет на крыше [Крошка Нильс Карлссон и др.]

— Я больше не играю! Находи себе теперь другого фирюльщика, а я так больше не играю!

Когда Малыш вытащил Бимбо из корзинки, заснувший было пес недовольно заворчал. Карлссон взлетел в воздух, унося щенка, и последнее, что Малыш увидел, были большие удивленные собачьи глаза.

— Не бойся, Бимбо! — крикнул Малыш, пытаясь утешить песика. — Я скоро приду за тобой.

Через несколько минут Карлссон вернулся, веселый и довольный.

— Привет от Бимбо, угадай, что он сказал! «Как хорошо здесь у тебя, Карлссон. Можно, я лучше буду твоей собакой?»

— Ха-ха! Не говорил он этого!

Малыш засмеялся, потому что знал, чей Бимбо, и Бимбо знал, чей он.

— Ну вот, теперь все в порядке, — сказал Карлссон. — Сам понимаешь, раз мы с тобой добрые друзья, то один должен нет-нет да и уступать другому.

— Но всегда получается, что уступать приходится мне, — хмыкнув, ответил Малыш.

Поведение Карлссона казалось ему странным. Неужели не ясно, что в эту ночь для него лучше всего было бы лежать у себя на кухонном диванчике, закрывшись с головой!

А Бимбо должен бы лежать здесь и лаять так, чтобы дом дрожал, и пугать Филле и Рулле! А Карлссон сделал все наоборот, и ему почти удалось уверить Малыша, что так будет лучше. Между прочим, Малышу самому хотелось в это поверить, потому что в глубине души он любил приключения и его разбирало любопытство: какие проделки Карлссон задумал на этот раз?

Карлссон заторопился, ведь Филле и Рулле могут нагрянуть в любую секунду.

— Сейчас я отмочу такое, что сразу напугает их до смерти, — сообщил он. — Никакой глупой собачонки для этого не требуется, будь уверен.

Он побежал в кухню и стал рыться в шкафу. Малыш просил его не шуметь, чтобы не разбудить фрёкен Бокк, которая спала рядом в комнате Беттан. Об этом Карлссон не подумал.

— Стой на стреме у дверей! — скомандовал он. — Как перестанешь слышать «Хр-р-р-пи-пи-пи» и «Хр-р-р-аш», подавай сигнал «смываемся».

Он подумал немного и добавил:

— Знаешь какой сигнал? Начинай тогда сам храпеть изо всех сил. Вот так: «Хр-р-р-ааах, хррр-ааах!»

— А зачем?

— Затем, что если Юлле-Сказколюб проснется, то подумает, будто это храпит Домокозлючка, а если Домокозлючка — то решит, что храпит Юлле-Сказколюб. Но я, услышав «Хр-р-р-ааах!», пойму: это твой сигнал тревоги; кто-то проснулся. И тогда я спрячусь в шкафу. Хи-хи-хи! Кто лучший в мире шутильщик? Угадай!

— А что я буду делать, если явятся Филле и Рулле? — спросил испуганно Малыш, ведь оказаться в прихожей наедине с ворами в то время, как Карлссон будет сидеть в кухонном шкафу, ему не очень-то хотелось.

— Тогда ты опять будешь храпеть. Вот так: «Хр-р-р-хе-хе-хе! Хррр-хе-хе-хе!»

Малыш подумал, что запомнить все эти «Хр-р-р-пи-пи-пи», «хр-р-р-аш», «хр-р-р-ааах» и «хр-р-р-хе-хе-хе» так же трудно, как таблицу умножения, но обещал постараться.

Карлссон подошел к полке с полотенцами и сбросил все полотенца на пол.

— Этих полотенец не хватит, — сказал он, — но, наверное, в ванной найдется еще несколько.

— А что ты собираешься делать? — удивился Малыш.

— Мумию, — ответил Карлссон, — страшную, кошмарную, роковую мумию!

Малыш точно не знал, что такое мумия, но слышал, что это какие-то штуки, которые находили в могилах египетских фараонов. Да, это мертвые египетские короли и королевы, которые лежат как застывшие куклы и таращат глаза. Папа как-то раз про них рассказывал. Он сказал, что эти короли и королевы набальзамированы и могут сохраняться такими, какими были при жизни. Папа говорил, что они обмотаны льняными тряпками. Но ведь Карлссон-то никакой не бальзамировщик, подумал Малыш и с удивлением спросил его:

— А как

ты будешь делать мумию?

— Я обмотаю выбивалку для ковра. Ты обо мне не беспокойся. Иди и стой на карауле, займись своим делом, а остальное — моя забота.

И Малыш встал на караул. Он замер в коридоре, прислушиваясь к мирному храпу: «Хр-р-р-пи-пи-пи» и «хррр-аш». Но потом дядю Юлиуса начал мучить кошмар, и он вдруг как-то странно застонал: «Хррр-мммм, хррр-мммм» вместо спокойного «хр-р-р-пи-пи-пи». Малыш уже начал подумывать, не пойти ли ему на кухню за советом к лучшему в мире изучальщику храпов, как вдруг послышались быстрые шаги, потом в ловушке для воров послышался ужасный грохот и целый поток ругательств. Караул! Ясное дело, это явились Филле и Рулле! Вдобавок к ужасу Малыша «хррр-аш» все смолкло. Караул! Что ему было делать? В отчаянии он стал вспоминать указания Карлссона, потом жалобно заканючил: «Хррр-аах», а потом так же жалобно: «Хррр-хе-хе-хе», но эти звуки вовсе не походили на храп.

Он попытался еще раз:

— Хррр…

— Заткнись! — прошипел кто-то со стороны западни для воров.

И, прищурясь в темноте, Малыш увидел, как что-то толстенькое барахтается между опрокинутыми стульями и никак не может подняться. Малыш подбежал и поставил стулья, чтобы Карлссон мог встать. Но Карлссон и не подумал сказать ему спасибо. Он был зол, как шершень.

— Это все ты виноват, — прошипел он. — Разве я не велел тебе принести из ванной полотенца?