Том 3. Non-fiction

ИК: Тут не знаю, что и ответить. Вы, по-моему, сами все сказали. Хочу только добавить, что я все-таки враг всяческих «человеческих агрегатов», даже имею наглость постоянно перефразировать слова Христа следующим образом: «Там, где больше чем двое или трое соберутся во имя кого угодно, один из них будет сатана». Я и нации-то считаю инструментами дьявола, вавилонской карой, принадлежностью к которым надо не гордиться, а стыдиться. Не верю я в диаспоры, нации, расы, церкви, партии, вообще в любые объединения типа тех, что Воннегут называл «вампитерами». Не верю в человечество — верю в людей.

АФ: Ваш любимый город — Екатеринбург, Москва, Питер, Прага, Лондон, None of the above?

ИК: Мой любимый город однажды видел блаженный Августин.

АФ: Чем еще увлекается в жизни Илья Кормильцев, помимо дел издательства и переводов?

ИК: Приготовлением вкусной еды, когда есть время.

АФ: Пожелания поклонникам Вашего таланта, живущим за рубежом и, в частности, в Калифорнии.

ИК:

Be real: never trust reality.

АФ: Большое спасибо за интервью, желаем всяческих успехов в личном творчестве и издательству «Ультра. Культура»!

ИК: Может, получилось слегка академично, как для философского журнала, но такое было настроение. А про рок-н-ролл я отвечать не люблю, для меня это дело, списанное в архив. Только разве если с аналитических позиций, а не с позиций мемуариста.

Журнал нашего времени «Terra Nova», сентябрь 2005 г.

Культура бухгалтеров-некрофилов

В восьмидесятых несчастные влюбленные сладострастно резали вены, насвистывая «Я брал острую бритву и правил себя». В девяностые и нулевые оставшиеся в живых и поумневшие фэны «Нау» читали Ника Кейва, Чака Паланика, выучили слово «потреб**дство» и узнали, что Аллах не в восторге от Америки. А организатор и вдохновитель всех этих безобразий Илья Кормильцев безмятежно сидит передо мной у себя на кухне, жалуется на перманентную небритость и объясняет, почему людям необходимо постоянно действовать на нервы.

Николай Коршунов

НК: Илья Валерьевич, Вы ведь только что из путешествия? Что хорошего видели в поездке и что больше всего бросилось в глаза по возвращении?

ИК: Человек ездит по миру зачем? Чтобы увидеть одновременно, и какая Земля большая, и какая Земля маленькая, какие люди разные, и какие люди одинаковые везде. Через путешествия человек познает единство противоположностей. Я с удовольствием выбрал бы для себя такой стиль жизни, чтобы путешествовать каждый год по полгода, жить в нескольких местах мира. Я по природе цыган и кочевник! Что больше всего поражает, когда возвращаешься домой? Я называю это «чувство глаз». Типа, Мордор приближается, и ты это чувствуешь. Есть какое-то зло, которое здесь до сих пор не уничтожено. Хотя уже и лица пограничников стали улыбчивыми. Все равно ты чувствуешь, что пересекаешь не просто границы, которые сейчас везде в мире такие, что ты их проходишь и не замечаешь. Что-то тревожное и стремное.

НК: «В искусстве надо действовать так, как действует террорист». Что именно надо взрывать и кого захватывать в заложники?

ИК: Мозги надо взрывать и их же захватывать. Единственное, что отличает арт-терроризм от настоящего — то, что жертв не бывает. Человек по своей природе враг искусства. Деградировать всегда легче, чем эволюционировать, вернуться к обезьяне всегда проще, чем двигаться к космонавту. А искусство если и хочется оставить, то такое, которое не мешает трахаться и жрать. Настоящее искусство должно выбить человека из животного состояния и запустить в космос, а человеку это не очень нравится! Он же испытывает дискомфорт, он понимает, что в нем есть что-то еще, помимо обезьяны, что налагает на него ответственность — жертвовать собой или совершать еще какие-то нехарактерные для обезьяны поступки. Поэтому искусство должно иметь боеголовку на конце, бронированный кулак. Стержень его должен быть шокирующим, оно должно быть наступательным, оно должно говорить: «А ну, сука, б***ь, проснись!»

НК: А лично Ваша террористическая деятельность в чем заключается?