Том 4. Стиховедение

Многие люди говорят,Что сны — это обман и ложь;Но бывают такие сны,В которых нет ни капли лжи.Что это несомненно так,

Лучше любого объяснитПисатель именем Макроб:Он не почитал сны за вздорИ сам описал один сон,Который видел Сципион…

12-сложник 6 + 6, французский александрийский стих

(искусственный пример Б. Томашевского)

Смеем ли мы еще || в замену былых бедЛучших грядущих дней || встречать близкий рассвет?Ты будешь ли, мой сын, || от несчастий избавленИ тяжелой пятой || насилья не раздавлен?

Ср. 12-сложник с наращениями (итальянский александрийский стих, пример его же)

Еще ли мы не смеем, || преодолев гоненье,Времен лучших и радостных || предвидеть просветленье?Ужель, мой сын, ты будешь || от горьких нужд избавлен,Злой и тяжкой пятою || насилья не раздавлен?

В испанском стихе древнейший стихотворный размер до сих пор не получил общепризнанной интерпретации: это стих «Песни о Сиде» (XII век) из двух полустиший по 2–3 слова. Он возник при встрече латинской силлабики с германской тоникой, занесенной в Испанию готами, и какой из этих двух принципов более строго (или хотя бы менее вольно) выдержан, сказать трудно. Этот размер рано вышел из употребления; с XIV века в книжном стихе господствует так называемый verso del arte mayor (восходящий к одному из менее употребительных латинских размеров), а в народном — стих романсов, 15-сложник 8ж + 7 м с ассонансом, полустишия которого часто пишутся отдельными строчками; его образцом был латинский 15-сложник, почти не деформированный. Этот романсный стих сохранил популярность и в фольклоре, и в литературе до новейшего времени. Рядом с ним в эпоху Ренессанса утверждается новый книжный стих, быстро вытеснивший средневековый: это 11-сложник, заимствованный из Италии и близко повторяющий свой итальянский образец; он остался вторым основным размером испанского стихосложения.

Пример звучания романсного испанского стиха (романс о Ронсевальской битве, перевод Б. И. Ярхо):

На вербное воскресенье, || только начали служить,Как мавры и христиане || на поле битвы сошлись.Вот уж дрогнули французы, || вот спасаются они.О как смело ободрял их || этот Роланд-паладин:«Эй, назад, назад, французы! || Ударимте, как один…»

Во всех этих романских стихосложениях господствующим принципом остается силлабика. Силлабо-тонические тенденции — упорядоченное расположение ударений внутри строки — возникают здесь часто, особенно в итальянском и испанском стихе, но осознанным принципом не становятся ни разу. Романский стих слишком ясно ощущает себя наследником латинского, чтобы вносить в метрику учет ударений, в латинском стихе не учитывавшихся. Ощущение недостаточной метричности силлабики и попытки ее преодоления были обычным явлением; но попытки эти велись не по пути замены в стопах долгот ударениями, а по пути более или менее искусственного приписывания квантитативных долгот звукам новых языков. Такие опыты с квантитативной метрикой делались в XVI–XVII веках едва ли не во всех европейских языках, но успеха не имели. Единственным ощутимым результатом этих имитаций античного стиха было «открытие» безрифменного, белого стиха: после средневековья, когда стихи были в ходу только рифмованные, Ренессанс вводит в употребление белый стих, преимущественно в драме (только французское стихосложение осталось сплошь рифмованным).

Создание европейской силлабо-тоники совершилось не в романском, а в германском стихосложении — немецком и английском. Здесь, как в Испании при «Сиде», произошла встреча и борьба между романской силлабикой и германской тоникой, и она закончилась силлабо-тоническим компромиссом: выработкой стиха, в котором вместо античных квантитативных стоп (—∪, ∪—) друг за другом следовали тонические стопы (∪'∪, ∪∪'). Строка 4-стопного ямба в таком стихе при строгом соблюдении ритма имела вид ∪∪' ∪∪' ∪∪' ∪∪', а при более вольном — ×× ∪× ∪× ∪×. Но достигнуто это было не сразу, а по крайней мере с трех попыток.