Том 5. Пьесы и радиопьесы

Фотографирует со вспышкой.

Инспектор. Как звали медсестру?

Доктор. Моника Штеттлер.

Инспектор. Возраст?

Доктор. Двадцать пять. Родом из Блюменштайна.

Инспектор. Есть родственники?

Доктор. Нет.

Инспектор. Гуль, вы записали показания?

Гуль. Так точно, господин инспектор.

Инспектор. Доктор, опять удушение?

Судебный врач. Несомненно. И опять с недюжинной силой. Но на этот раз шнуром от портьеры.

Инспектор. Точно так же было три месяца назад. (Устало опускается в кресло справа на авансцене.)

Доктор. Не хотите видеть убийцу…

Инспектор. Прошу вас, фройляйн доктор.

Доктор. …я хотела сказать — того, кто это сделал?

Инспектор. И не подумаю.

Доктор. Однако…

Инспектор. Фройляйн доктор фон Цанд. Я выполняю свой долг: составляю протокол, осматриваю труп, велю его фотографировать и прошу нашего судебного врача его освидетельствовать. Но Мёбиуса я обследовать не буду. Предоставляю его вам. Окончательно и бесповоротно, равно как и остальных облученных физиков.

Доктор. Что думает обо всем этом прокурор?

Инспектор. На сей раз даже не бесится. Размышляет.

Доктор (вытирает пот со лба). Здесь очень жарко.

Инспектор. Что вы, ничуть.

Доктор. Это третье убийство…

Инспектор.

Прошу вас, фройляйн доктор.

Доктор. …этот третий несчастный случай… Только его мне не хватало в «Вишневом саду». Пора уходить в отставку. Моника Штеттлер была моей лучшей сиделкой. Она понимала больных. Очень чуткая была девушка. Я любила ее как дочь. Но ее смерть — еще не самое страшное. Погибла моя медицинская репутация.

Инспектор. Ну, это дело поправимое. Блохер, сделай еще один снимок сверху.

Блохер. Слушаюсь, господин инспектор.

Справа два верзилы санитара ввозят столик с посудой и едой. Один из них негр. Их сопровождает старший санитар такого же исполинского роста.

Старший санитар. Ужин для наших дорогих больных, фройляйн доктор.

Инспектор (вскакивает). Уве Сиверс?

Старший санитар. Правильно, господин инспектор, Уве Сиверс. Бывший чемпион Европы по боксу в тяжелом весе. Ныне — старший санитар в лечебнице «Вишневый сад».

Инспектор. А два других великана?

Старший санитар. Мурильо, южноамериканец, тоже чемпион по боксу в тяжелом весе, и Мак-Артур (указывает на негра) — североамериканский чемпион по боксу в среднем весе. Поставь стол на ножки, Мак-Артур.

(Мак-Артур переворачивает стол.) Мурильо, скатерть! (Мурильо стелет на стол белую скатерть.)

Мак-Артур, мейсенский фарфор! (Мак-Артур расставляет фарфоровую посуду.) Мурильо, столовое серебро! (Мурильо раскладывает приборы.) Мак-Артур, супницу поставьте на середину стола! (Мак-Артур ставит супницу на стол.)

Инспектор. Чем кормят нынче наших дорогих больных? (Поднимает крышку супницы.) Супчик с клецками из печенки.

Старший санитар. Далее — цыпленок на вертеле и кордон блю.

Инспектор. Фантастика!

Старший санитар. Высший класс!

Инспектор. Я чиновник четырнадцатого разряда, так что у меня дома таких кулинарных изысков не случается.

Старший санитар. Кушать подано, фройляйн доктор.

Доктор. Вы свободны, Сиверс. Пациенты обслужат себя сами.

Старший санитар. Имею честь откланяться, господин инспектор.

Санитары кланяются и уходят направо.

Инспектор(смотрит им вслед). Черт меня побери!

Доктор. Довольны?

Инспектор. Завидую. Нам бы заполучить таких орлов в полицию…

Доктор. Эти орлы получают баснословные деньги.

Инспектор. У вас тут лечатся промышленные магнаты и мультимиллионерши, так что вы можете себе это позволить. Ну, теперь-то прокурор наконец успокоится. От этих молодчиков никто не улизнет.

Из комнаты номер 2 слышатся звуки скрипки — играет Эйнштейн.

Доктор. Опять «Крейцерова соната».

Инспектор. Я знаю. Анданте.

Блохер. Мы закончили, господин инспектор.

Инспектор. Что ж, тогда выносите труп.

Двое полицейских поднимают тело. Вдруг из комнаты номер 1 выбегает Мёбиус.

Мёбиус. Моника! Любовь моя!

Полицейские, несущие труп, замирают на месте.