Том 5. Пьесы и радиопьесы

Иола. Геркулес! Мой возлюбленный! Я пойду за тобой, куда бы ты ни пошел, что бы ты ни делал, какие бы подвиги ни совершал, пойду хоть на край света. Я всегда буду рядом с тобой, но останусь для тебя незримой, я буду скрываться то за кустом, то за скалой, и мой голос будет казаться тебе дальним эхом, и ты его не узнаешь. Мой возлюбленный! Геркулес! Однажды ночью, в каком-нибудь неведомом месте, которого ни ты, ни я еще не знаем, хотя оно наверняка существует, однажды ночью, когда я стану старше и красивей, а на небе будет светить полная луна, я подойду к твоему шатру. И ты не сможешь против меня устоять, ты станешь моим. (Медленно уходит в глубь сцены направо, вслед за Геркулесом.)

Слева появляется Филей. На нем греческий шлем, в правой руке обнаженный меч. На его одежде свадебные ленты.

Он мрачно останавливается посреди сцены.

Филей. Деянира!

Тишина. Слева появляется его отец Авгий.

Авгий. Сын мой.

Филей (враждебно). Они нас бросили, отец. Скала пуста.

Авгий. Знаю.

Филей. Ты должен был этому помешать.

Авгий. Никто не может помешать Геркулесу. Он — единственная наша возможность, которая появилась и пропала.

Филей. Мы ее упустили, эту единственную возможность. И это дело твоих рук, отец.

Авгий. Я только президент нашего Великого национального собрания, сын мой.

Филей. Но ты ведь хотел убрать навоз.

Авгий. Мы все этого хотели.

Филей. Так почему же его не убрали, отец?

Авгий. Потому что элидийцы боятся того, что желает их разум. Для победы разума нужно очень много времени, а уборка навоза дело не одного, а многих поколений.

Филей.

Со мной случилось несчастье, отец. Деянира бросила меня у домашнего алтаря. Моя жизнь разбита, имя мое опозорено. Я должен вызвать на бой Геркулеса, единственного человека, которого я люблю, а теперь должен ненавидеть, потому что только его смерть сотрет с моего имени позор.

Авгий. Геркулес тебя убьет, сын мой.

Филей. Я верю в свою победу.

Авгий. В нее верят все перед боем.

Филей. Мир узнает, что и в Элиде есть настоящие герои.

Авгий. Бессмысленно идти на бессмысленную смерть.

Филей. А разве жизнь в нашем навозе имеет смысл?

Авгий. Иди ко мне в сад. Он переливается яркими красками осени.

Филей (с удивлением). В Элиде есть сад?

Авгий. Ты будешь первым, кто в него войдет. Выбирай между ним и могильным курганом, под которым погребут твой искалеченный труп. Идем, сын мой!

XV. В саду Авгия

Филей выходит вперед с правой стороны, смотрит в зрительный зал. Авгий выходит на середину сцены.

Филей. Отец!

Авгий. Что, сын мой?

Филей(мрачно). Сколько цветов! Сколько плодов на деревьях!

Авгий. Прикоснись к земле!

Филей.

Земля!

Авгий(резко). Из навоза получилась земля. Хорошая земля.

Филей. Я тебя больше не понимаю, отец.

Авгий. Я политик, мой сын, а не герой. А политика не творит чудес. Она так же слаба, как люди. Она — воплощение нашей хрупкости и всегда обречена на провал. Она никогда не творит добра, пока мы его сами не творим. И вот я сделал добро. Я превратил навоз в перегной. Плохи времена, когда так мало можно сделать людям добра, но мы должны делать хотя бы это немногое: зато свое собственное добро. Ты не можешь заставить благодать озарить наш мир, но если все же она снизойдет, пусть глядится в тебя, как в зеркало, способное отражать ее лучи. Так пусть же этот сад будет твоим. Не отказывайся от него. Будь как он: преображенным уродством. Плодоноси. Попытайся жить здесь, посреди этой уродливой пустынной страны, но не довольствуйся тем, что у тебя есть, а будь вечно недовольным и распространяй свое недовольство на все — только так можно со временем изменить мир: это, сын мой, и есть тот геройский подвиг, который я хочу на тебя возложить, та Геркулесова работа, которую я хочу взвалить на твои плечи.

Филей стоит неподвижно. Потом он поворачивается к отцу, подходит к нему и становится рядом, спиной к зрительному залу.

Филей. Прощай! (Идет в глубь сцены, за Геркулесом, с обнаженным мечом.)

XVI. Хор парламентариев