том 6

— Тот товарищ, — кивает он на Сибиряка, — правильно говорит: казахи много страдают от русских купцов… И свои баи тоже не лучше. Баи крепче вяжут бедных казахов. Народ много беднеет. Скот гибнет без корма, хлеба мало получать можно. Надо самим сеять, зимой скот кормить. И учиться надо, у русских крестьян пример брать… — Он обводит глазами собрание, как будто желает проверить, что его поняли так, как он этого хочет.

— Что говорил докладчик — очень правильно: нам не можно без Иртыша!.. И мы не согласны отпускать на Сибирь трудящихся казаков и русских крестьян…

Он останавливается, как бы подыскивая слова. На лице отражается напряжение. Так бывает, когда оратор вдруг теряет ближайшую мысль и от волнения не может ее уловить.

Председатель мягко и осторожно подает ему конец оборванной нити.

— Иртыш вам нужен, чтобы учиться хозяйству?

— Да, да, — обрадованно принимает он реплику, — зимой много скота голодом пропадает. Казаки готовят сено — у них учиться надо!

— И учителей, хоть и плохи они, — ободряет председатель, — выселять не желаете?

— Зачем выселять? — оживляется Галим.. — Не надо выселять. Надо, чтоб жили — от них может большая польза казахам!

— Ну вот, это совсем неплохо, — говорит Ленин.

И Галим снова находит уверенность и нужные слова. Он видит и чувствует внимание Ленина и собрания. А Ленин, дружески улыбаясь, кивает ему и жестом дает понять, что главное Галимом уже сказано и нет пока нужды на этом задерживаться.

Эта безмолвная-перекличка председателя с Галимом Тажибае-вым для Сибиряка и Кантарова звучала упреком. Может быть, она действительно предназначалась больше для них, чем для неопытного казахского оратора.

Сибиряк наклоняется к Гамидову.

— Ну как, — осведомляется он у него, — продолжаем борьбу или свертываемся?

— Уж и не знаю… — колеблется Гамидов, — ведь у них действительно ни городов, ни фабрик, ни школ. Разбросаны по стойбищам. Ужаты со всех сторон… Нужно им помочь!

— Короче: наше предложение об "иртышской" территории не ставим?

— Да, я так думаю.

Молчаливо договорились нарушить сибирский наказ. И как будто свалилась обуза с плеч у того и другого. Каждому казалось, что с первого момента сегодняшней встречи Ленин уже знал всю неоправданность и надуманность сибирской позиции. Он ни на момент не сомневался, конечно, в идейной честности сибирских делегатов. Он доверял им. Доверял их готовности не остановиться перед правильными выводами.

И можно ли им теперь это доверие обмануть ради соблюдения формального подчинения наказу?!

Обсуждение подошло к концу. Решение для всех было ясно.

Председатель, соблюдая порядок до последнего момента, руководит собранием.

— Все ясно, товарищи? — обращается он ко всем. — Будем голосовать?..

Сторонников отрезки "иртышских" земель от Казахстана не нашлось.

II. "НАДО ИЗВОРАЧИВАТЬСЯ!"

Летом двадцатого года Сибирский ревком решил послать одного из своих членов в Москву к Ленину. Нужно было просить об отмене распоряжений о выводе из Сибири одной из двух расположенных там дивизий.

Для советской Сибири это было трудное время. Японцы висели над Байкалом. В Забайкалье атаманствовал бандит Семенов. Унгер-новские и им подобные шайки налетали и пакостили из-за монгольской границы.

Опасаться за Советскую власть, конечно, не приходилось: слишком свеж был в сибирской памяти колчаковский опыт. Но по сибирской же поговорке "Береженого бог бережет" нужно было, сколь возможно, обезопасить себя.

Во всяком случае, с двумя дивизиями куда спокойнее, чем с одной. Так думали тогда в Сибирском ревкоме.

Это поручение было возложено на меня. Я только что объехал Сибирь и под свежими впечатлениями мог полнее рассказать в Москве о тамошнем положении.

Задолго еще до Москвы я волновался и готовился к разговору. Я знал, что Владимир Ильич всегда интересовался Сибирью. Даже больше: интерес его претворялся в большую государственную заботу об устроении этой богатейшей окраины.

Это успокаивало и обнадеживало.

Вот и кабинет Ленина… с двумя окнами, не особенно просторный. По стенам — большие книжные шкафы. Перед ними — солидный письменный стол, заполненный книгами и газетами. Стол стоит так, что работающему за ним удобно пользоваться книжными полками. Близко у стола — вращающаяся рабочая этажерка с книгами. Против стола, по сторонам входной двери, — большие географические карты.

Кабинет глубочайшего мыслителя, образованнейшего марксиста, главы правительства шестой части земли.

Здесь работает он — великий мудрец, всегда озабоченный, думающий обо всем творящемся в мире. Всегда углубленный в анализ столкновений общественных сил.

Все это чувствовалось сразу же, как только вы входили к нему, как только он вставал вам навстречу и подавал руку:

— Здравствуйте. Как доехали?

Сразу же как не бывало вашего смущения и волнения. Становилось просто, легко, спокойно.

— Садитесь, пожалуйста, сюда. Что у вас делается?

И ни одного слова, ни единого жеста, ни даже намека на то, что его оторвали от нужной работы.

Чистосердечно и добросовестно изложил я Владимиру Ильичу наши сибирские просьбы.