Том 6. Рассказы и повести

– Нет, как же это? – сказал Хиврин, недоумевая. – Ежели жениться на девице, это одно дело, а то ведь это иной фасон, когда мужняя жена… Нет, извините, здесь дело общественное… Я заявлю Гавриле Михайловичу… Товарищи! Обратите ваше внимание! Революционеры мы или буржуи? Я этакое дело оставить не могу, Агриппина Афанасьевна, как вам будет угодно.

– Да мне-то что! – пробасила Пуговкина сердито. – Делайте, что хотите. Я, собственно, не к вам пришла, а к Туманову. Лечиться хочу. Он хотя и романтик, а доктор великолепный. У меня ревматизм, кажется…

– Туманова дома нету, – сказал Жмуркин, взглянув на Пуговкину исподлобья, – за ним Чарушникова присылала: больна эта… Как ее? Бессонова что ли?

– Бессонова заболела! Вот еще новости… Пойду-ка я туда – про все узнаю и с Тумановым посоветуюсь.

И, надев шляпу, помчалась Пуговкина делать третий утренний визит свой.

VIII

Богдан Юрьевич Туманов женился на Лидии Николаевне в 1898 году. Было ей тогда шестнадцать лет, а ему двадцать шесть. Происхождение Лидии Николаевны было темное и загадочное. Воспитывалась она у старой княжны Уховой, в Москве, на Воздвиженке, в барском доме, при Екатерине построенном, недалеко от Крестовоздвиженской церкви. Лидия Николаевна сама не знала, при каких обстоятельствах попала она к княжне Уховой, да и княжна, кажется, не могла припомнить, как это случилось. Лидочка училась в частном пансионе, а когда ей было четырнадцать лет, пришлось пригласить к ней студента для занятий по математике, потому что к этой науке Лидочка была неспособна и одна никак не могла справиться с уроками алгебры.

Репетировал ее в это время Туманов, а через два года он женился на своей ученице.

Началась любовь Лидочки к Туманову несколько странно. Девочка боялась своего учителя и трепетала перед ним, как перед существом необыкновенным и таинственным. Вот этот трепет и пленил, должно быть, Туманова. И у Лидочки чувство страха сочеталось как-то с чувством обожания. Вскоре девочка, кстати сказать, не знавшая тайны отношений между мужчиною и женщиною, подчинилась Туманову всецело и безгранично. Туманов увез Лидочку и против воли старой княжны с нею повенчался. Поцелуи и объятия Туманова странно повлияли на эту женщину-ребенка. В первые же дни заметил Туманов, что с Лидочкою что-то случилось – не то, чтобы она сошла с ума, но как-то необычно стала она смотреть на людей и на мир: как будто бы не взрослою стала она, а, напротив, вернулась к детскому первоначальному пониманию окружавшей ее жизни. Туманов не пытался воспитывать ее на иной лад. Впрочем, она неизменно его любила. Год они прожили за границей, а в начале 1902 года его арестовали и сослали в Сибирь. Она, конечно, добровольно за ним последовала.

Когда за Тумановым прибежала девчонка-якутка и повела его в стебутовский домик к Бессоновой, Лидия Николаевна лежала еще в постели, у себя в комнате. В девять часов пришла по обыкновению стряпуха от Серапионовых и поставила самовар.

Лидия Николаевна встала, надела, как всегда, сарафан, напилась чаю и села за пяльцы вышивать гладью по шелку. На рукоделье она была мастерица. Дивные узоры умела она составлять, подбирая искусно цветные шелка.

Она сидела над пяльцами, как сказочная царевна, русокудрая, голубоглазая, с тихим румянцем на лице. Ее полный стан легко склонялся над шелковой тканью; пальцы ловко и проворно играли иглою; она пела, не смущаясь тем, что голос был у нее небольшой; она пела песню старинную напевом старинным:

Не светла-то ночь без месяца,Не красен день без солнышка…

Когда Туманов вернулся домой, она встретила его улыбкою:

– Здравствуйте, Богдан Юрьевич. Как чувствует себя ваша больная? Что такое за болезнь у нее?

– Здравствуйте, Лидия Николаевна, – сказал Туманов почтительно и нежно, как он всегда с нею говорил, – больная моя чувствует себя худо, а какая у нее болезнь трудно еще определить – воспаление легких, быть может.

– Нравится вам этот узор, Богдан Юрьевич? – спросила Лидия Николаевна, подняв на мужа свои огромные, внутренним светом осветленные глаза.

– Очень нравится. Только мне кажется, вот эти листики должны быть темнее: тогда гармония будет приятнее.

– Верно! Верно… Ах, какой у вас тонкий вкус, Богдан Юрьевич.

Туманов прошел к себе в комнату и сел, было, за письменный стол, но Лидия Николаевна неожиданно опять его позвала. Такая необыкновенная настойчивость удивила Туманова.

– Что вам угодно, Лидия Николаевна? – спросил он, подойдя к ней.

Он стоял с пером в руке, как человек занятый делом, готовый вернуться к работе при первой возможности.

– Как зовут вашу больную, Богдан Юрьевич? – спросила Лидия Николаевна, улыбаясь по-прежнему светло и невинно.

– Ольгой Андреевной зовут ее. А фамилия ее – Бессонова. Вы почему про нее спросили, Лидия Николаевна?

– А сама не знаю. Она молоденькая?

– Она древняя, как Сивилла, – сказал задумчиво Туманов, – то есть, простите меня, я не то говорю, что надо, – двадцать два года ей, кажется…