Томъ шестой. За океаномъ

Мундиръ Косса былъ роскошнѣе всѣхъ. Серебряное шитье и густо заплетенныя кисти жирныхъ эполетъ полиняли меньше, чѣмъ у другихъ. Кромѣ того, нѣкоторыя изъ усердныхъ соревновательницъ ложи потратили сегодня нѣсколько часовъ, стараясь привести этотъ мундиръ въ наиболѣе безукоризненное состояніе, при помощи бензина и мелко растертаго мѣла. Треуголка съ бѣлымъ плюмажемъ очень шла къ лицу молодому механику и придавала ему воинственный видъ. Онъ напоминалъ одного изъ молодыхъ наполеоновскихъ полковниковъ, а не мирнаго президента «Невинной» ложи.

На площади передъ синагогой Коссъ остановился и сдѣлалъ знакъ, что хочетъ сказать рѣчь. Толпа тотчасъ же стала стягиваться и подбираться поближе, ибо необычайная обстановка заставляла предполагать, что и содержаніе рѣчи будетъ необычайное. Посмотрѣвъ по сторонамъ, Коссъ выбралъ одинъ домъ, имѣвшій очень высокое круглое крыльцо, и, взобравшись на него, обратился оттуда къ слушателямъ, какъ съ платформы.

— Господа «Невинныя» и «Невинные»! Моего почтеннаго друга, мистера Джима Гарковера, хранителя большой печати «Невинныхъ», одна молодая дѣвица сегодня спросила…

Въ публикѣ раздался смѣхъ. Всѣ взгляды невольно обратились на молодую парочку, которая шла въ хвостѣ процессіи. Мистеръ Джимъ Гарковеръ не имѣлъ мундира, но зато на головѣ его красовалась треуголка съ плюмажемъ, похожимъ на небольшое бѣлое дерево. Голова его подруги была увѣнчана шляпой, обвитой такими же широкими бѣлыми перьями. Обѣ шляпы почти касались другъ друга, и при невѣрномъ сіяніи факеловъ казалось, будто онѣ ведутъ между собой самостоятельный разговоръ, независимо отъ двухъ человѣческихъ головъ, скрытыхъ въ ихъ глубинѣ.

— Дѣвица спросила Джима, — повторилъ Коссъ: — «Для чего вы устроили это шествіе?» — «Только для забавы!» — сказалъ Джимъ. — Но, господа «Невинные», на этомъ свѣтѣ въ каждой басенкѣ есть своя мораль! Вы знаете, что теперь время выборовъ. Вчера я былъ въ трактирѣ у Лика и видѣлъ тамъ нашего почтеннаго почтово-избирательнаго агента.

Въ публикѣ опять раздался смѣхъ, ибо новый терминъ не былъ лишенъ живописности.

— Рядомъ съ нимъ сидѣли три почтенныхъ гражданина, назовемъ ихъ хоть А, В и С. Передъ ними стояло пиво. — «Выбирайте Пельцера, — говорилъ агентъ, — онъ почтенный человѣкъ, съ капиталомъ, за него всѣ большія головы, господа изъ комитета. Они знаютъ, какъ управлять страной и кого выбирать, лучше, чѣмъ мы съ вами и всякая шваль!» Господинъ избирательный агентъ знаетъ очень мало, а я, быть можетъ, еще меньше, но время теперь болтливое, всѣ говорятъ, говорятъ!.. Не будетъ большого вреда, если и я скажу пару словъ о томъ, какъ надо управлять этой страной.

«Когда Господь дѣлилъ землю разнымъ народамъ, Онъ вырѣзалъ самый лучшій ломоть и сказалъ: „Это Я оставлю про запасъ. Когда ирландцы и нѣмцы, итальянцы, славяне и жиды передерутся и перегрызутся изъ-за куска, здѣсь будетъ мѣсто для всѣхъ, кому не хватило прибора на той сторонѣ „большого пруда“. Эта страна населится молодыми и сильными людьми. Они найдутъ здѣсь просторъ и свободу и принесутъ свой трудъ и настроятъ такихъ дѣлъ, что всему міру въ носъ бросится. Эта страна — Америка, и Я назначаю ее для американцевъ, для всѣхъ тѣхъ, которые своими руками и мозгами помогутъ превратить ее изъ пустыни въ огромную мастерскую“.

Знайте, господа „Невинные“, что Америка — это страна мелкихъ людей. У ней нѣтъ герцоговъ или бароновъ, чтобы брать съ нея ренту за вольную божью землю, нѣтъ полководцевъ и военныхъ мундировъ, чтобы усмирять ее!.. Кромѣ этакихъ, — внезапно прибавилъ Коссъ, потряхивая своими густыми эполетами.

Люди выбираютъ сами себѣ начальниковъ. Богъ бережетъ ихъ землю, но они и сами берегутся, чтобы никто не сѣлъ имъ на голову…

Между тѣмъ, господа „Невинные“, я хочу вамъ напомнить, что этотъ маленькій городокъ, въ которомъ мы живемъ, — тоже Америка, хотя, быть можетъ, вы и не повѣрите этому. Правда, мы скорѣе похожи на арестантовъ въ Сингъ-Сингѣ[3]. Сверху у насъ комитетъ, сбоку управляющій, снизу господа почтово-избирательные агенты.

У насъ даже раввинъ казенный, какъ въ моемъ родномъ Маріямполѣ. Городской мэръ отъ комитета, даже уличные сторожа отъ господина Сосновскаго. Если лавочникъ не ладитъ съ управляющимъ, его выживутъ изъ квартиры и изъ города, а продажные дома какъ цѣпи для насъ, и еще мы платимъ въ разсрочку за собственную тюрьму.

Комитетъ, дай Богъ ему здоровья, отдалъ насъ Блюменталю въ аренду, да еще и самъ деньги приплатилъ по стольку-то долларовъ съ головы. Должно быть, мы такіе дешевые, что насъ же отдаютъ — и за насъ же приплачиваютъ деньги. И теперь мы въ кабалѣ. Люди работаютъ по девять часовъ, а мы по десять, люди получаютъ по четырнадцать долларовъ, а мы по двѣнадцать. „Не говорите громко, Абрамовичъ будетъ ругаться!“ „Не заводите союзовъ, Блюменталь разсердится!..“ А теперь вотъ они Архіезера вызвали на нашу голову. Старый баронъ пожертвовалъ милліоны на добрыя дѣла, а они строятъ на нихъ фабрики для дантанскихъ авантюристовъ… Сказано: рыбакъ рыбака видитъ издалека.