Томъ шестой. За океаномъ

— А ловко вы подъ нихъ подвели мину! — сказалъ лавочникъ со смѣхомъ. — Я давеча былъ у господина Драбкина, а Сосновскій уже тамъ. Онъ очень на васъ сердитъ, господинъ Коссъ! Это, — говоритъ, — демагогъ, хуже юніонистовъ, мы отогрѣли, — говоритъ, — змѣю на своей груди!

— Пускай привыкаетъ! — хвастливо сказалъ Джимъ. — Не все же имъ командовать. Пора и намъ приложить свою руку!

Онъ азартно приложилъ печать къ списку, какъ будто въ подтвержденіе своихъ словъ.

На бумагѣ оттиснулся голубой кружокъ, съ той же вѣткой внутри сердца, какъ и на знамени.

Коссъ слегка усмѣхнулся, но не сказалъ ни слова.

— А потомъ Сосновскій сказалъ, — продолжалъ новый членъ: — «Чего онъ хочетъ, не понимаю, какая муха его укусила?» А Драбкинъ засмѣялся и говоритъ: «Должно быть, кандидатомъ хочетъ быть на выборахъ!»

Коссъ отложилъ чертежъ въ сторону.

— Я думаю, довольно имъ посылать къ намъ проходимцевъ изъ Дантана, — сказалъ онъ. — Мы найдемъ кого выбрать и безъ нихъ!

Онъ такъ произнесъ эту фразу, что она звучала какъ опроверженіе, хотя по существу она скорѣе подтверждала предположеніе Драбкина.

— А васъ записать, господинъ Вихницкій? — услужливо предложилъ Джимъ.

Вихницкій отрицательно покачалъ головой, но продолжалъ стоять предъ столомъ.

Преобладающее чувство его было удивленіе, онъ все старался найти мѣрило для новаго явленія, возникшаго на его глазахъ, но никакъ не могъ разобрать, съ какой стороны слѣдуетъ къ нему подойти.

Впрочемъ, Коссъ обладалъ способностью всегда приводить его въ смущеніе, ибо рѣчи, поступки и даже цѣли механика не подходили ни подъ какой критерій, хотя Вихницкій сознавалъ, что они не могли бы вырасти ни на какой иной почвѣ, кромѣ Америки.

Было уже довольно поздно; члены комитета встали и начали шумно прощаться. Черезъ полчаса Вихницкій и Коссъ медленно шли по улицѣ, отправляясь къ своимъ квартирамъ, которыя находились почти рядомъ.

— А Косевичъ говоритъ, — сказалъ Вихницкій задумчиво. — что Америка не способна на энтузіазмъ!

Въ голосѣ его звучало, однако, сомнѣніе. Онъ самъ не былъ увѣренъ, какъ слѣдуетъ относиться къ энтузіазму минувшаго вечера.

— Что онъ знаетъ объ Америкѣ? — живо возразилъ Коссъ. — Такъ же мало, какъ и самый зеленый эмигрантъ, Россію онъ зналъ да забылъ, а объ Америкѣ и забыть нечего. Америка просторная страна, хоть взапуски бѣгай, у кого ноги добрыя.

Вихницкій помолчалъ. — Зачѣмъ ты это затѣялъ? — спросилъ онъ прямо и даже остановился передъ Коссомъ въ ожиданіи отвѣта.

— Отчего же мнѣ не затѣять? — отвѣтилъ Коссъ. — Вонъ Джимъ говоритъ: «Будетъ имъ командовать!» Нужно и намъ имѣть какой-нибудь шансъ!

— Кому это намъ? — спросилъ Вихницкій.

— Да хотя бы мнѣ! — воскликнулъ Коссъ. — Я малый ловкій. Полно мнѣ смотрѣть изъ чужихъ рукъ.

— Да ты и вправду думаешь о выборахъ? — сказалъ съ удивленіемъ Вихницкій.

— А отчего же нѣтъ? — переспросилъ Коссъ. — Лучше же я, чѣмъ какой-нибудь проходимецъ, Богъ знаетъ откуда.

— И на моей сторонѣ вся правда! — прибавилъ онъ въ заключеніе.

Вихницкій опять помолчалъ. — По-моему, — сказалъ онъ наконецъ, — когда говорятъ объ общественныхъ дѣлахъ, правду нужно упомянуть на первомъ планѣ, а не на послѣднемъ.

— Это все равно! — сказалъ Коссъ.

— Нѣтъ! — сказалъ Вихницкій. — Любопытный вы народъ! У васъ есть особыя цѣли даже и въ правдѣ. Ничѣмъ вы не поступитесь для общаго дѣла…

— Для чего мнѣ поступаться? — сказалъ Коссъ. — Другіе тоже не поступаются. У меня мое, у тебя твое, а сложи все вмѣстѣ, будетъ общее. Такъ я думаю…

— А по-моему, у каждаго свое! — сказалъ Вихницкій. — И всѣ вы тащите въ разныя стороны…

Коссъ пожалъ плечами.

— Мы дѣлаемъ дѣло, а не разговариваемъ! — сказалъ онъ.

— Дѣлаете вы! — вырвалось у Вихницкаго. — Эхъ, кабы ваши шансы, напримѣръ, въ Россіи, тамъ бы выросли дѣла великой красоты.

— Я вижу, и ты ничего не понимаешь, — сказалъ Коссъ, — не хуже Косевича. Что ты знаешь объ Россіи твоей. Хочешь, я тебѣ скажу. Русская жизнь полвѣка стоитъ у плотины. Ходу никуда нѣтъ, не мудрено, что вода прибываетъ… А мы плывемъ!..

— Куда только вы плывете? — сказалъ Вихницкій. — Каждый изъ васъ плыветъ за золотымъ руномъ.

— Да чего ты присталъ ко мнѣ? — разсердился Коссъ. — Что я, ограбилъ или обманулъ кого? Вонъ Сосновскій кричитъ, что я змѣя подколодная. Или, по-твоему, лучше поддакивать толстымъ мѣшкамъ?

— Ты знаешь, что нѣтъ, — сказалъ Вихницкій. Только я боюсь, не помирились бы вы съ Сосновскимъ, — прибавилъ онъ ироническимъ тономъ.

Коссъ окончательно разсердился.

— Безграмотные твои глаза! — воскликнулъ онъ. — Не даромъ ты все на Россію пялишься. Тебѣ бы все на пустомъ мѣстѣ геройствовать. А насъ и такъ много. И самый большой человѣкъ у насъ вся толпа.

Вихницкій не отвѣчалъ.

— Ты, значитъ, не запишешься въ члены? — сказалъ Коссъ, раздумывая. — А я думалъ, все-таки ты мнѣ поможешь.

— Нѣтъ! — возразилъ Вихницкій. — Ты самъ говоришь, что я не гожусь для васъ! Я лучше поѣду туда, далеко.

— Скатертью дорога! — сказалъ Коссъ. — Только смотри, чтобы вернуться назадъ, пока есть время.

— И здѣсь есть ловушки! — живо возразилъ Вихницкій. — Вотъ теперь тебя отставятъ съ завода, пожалуй!