Том второи

Что-то под рёбрами бьёт, топорщится

и заставляет меня дрожать.

Что-то под рёбрами

жидким оловом

душу сжигает и вкривь и вкось.

Хочется выпалить:

больно!здорово!

и прошептать потом:

больно!брось!

Хочется выдумать что-то пошлое.

С пылу, и с солью, и сгоряча.

После признаться.

Прижаться к прошлому.

Носом уткнуться в тепло плеча.

И превращать все обиды в колышки.

(Их потом легче отдать на снос)

И повторять тебе:

детка!солнышко!

как хорошо, что опять сбылось!

Мир первый: ящерица

Я превращаюсь в ящерицу.

Ползу

мимо бумажных змеев,

улиток,

улиц.

Золотом брюшка слизывая росу.

Под мимолетом тела слегка сутулясь.

Я превращаюсь в ящерицу.

Геккон.

Странной расцветки.

Вычурный.

Неприятный.

Тонкие лапки втравливая в бетон,

не оставляю права вернуть обратно.

Я превращаюсь в ящерицу – дела.

Красные люди.

Вечер.

Огонь.

Пустыня.

Не объясняй мне!

я_НЕ_понимаю зла.

Я только животное, раненное другими.

Творчество: музыкант

Ни доходный дом, ни аллея лип.

Ни хороший врач – тот, который лечит.

твое дело – звон.

твое дело – скрип.

твое дело – скрипки босые плечи.

Твое дело – звон.

Твое дело – звук.

Твое дело – рук не согреть любимой.

Остается – бег. Остается – круг.

Остается музыки сердцевина.

Остается звук – как пшена посев.

Остается звон – по дороге дольней.

А тебя не ждут:

Позабыли – все!

Исключая тех, кто вообще не помнил.

Письмо полковнику, которому не пишут

Еl coronel…

no tienе…

le escriba…

Сезон дождей.

Костюм не по погоде.

Он ждет чудес от каждого прилива,

не зная, что их не было в природе.

Колумбия. Перевороты. Сырость.

Голодный кофе на обед и завтрак.

И почтальона жжет его настырность:

– Вам писем нет.

не приходите завтра!

Но он придет, свободен и зависим

от вечности и петушиной бойни.

– Хоть вам никто не отправляет писем,

вы все равно дождетесь их, Полковник.

*el coronel no tiene quien le escribа –

Полковнику никто не пишет (Г.Г. Маркес)

Умер Егор Летов

Ровно сегодня погибла эпоха.

Смелый ведущий успел приобщиться.

Из телевизора

новеньким вздохом

смерть разлетелась по блогам и лицам.

В праздничность сайтов.

В рекламы.

В рингтоны.

Смирная новость – не жжет и не жалит.

Люди,

скажите,

а стыдно потом вам?

Или вам стыдно вообще не бывает?

Несколько суток – и будут делиться:

в залах суда

и в дерьме мемуарном.

Сколько их будет

друзей-очевидцев

– Ни одного!

исключая гитару.

Таня – Че: монолог

Я помнила ваши песни,

я резала с вами воздух,

дрожала под вашей кожей,

тонула в чужой реке.

Майор, уходить на север

неправильно, но не поздно.

Полгода дожди и сельва

и выстрелов турникет

(и ваш огонек сигарный

и ямочки вдоль улыбки)

Оставим, майор, оставим...

Не плакать и не просить.

Ах, были бы вы бездарны,

какой бы тогда ошибкой,

насколько тогда бы проще,

простительней

вас любить.

Я помнила ваши песни!

как вы становились гимном,

как пятна на темном фоне

всё ширились и росли.

Прощайте, майор, прощайте.

Мне так не хотелось гибнуть.

Мне так не хотелось в спину

последней моей земли.

Лиличка: монолог

В моей голове – сады и песни.

В моей голове – хрусталь и холод.

Мой Маяковский с какой-то Пресни

пишет стихи, несмотря на голод.

Мой Маяковский играет в куклы.

Даже машинки ко мне приносит.

Утро в Берлине со вкусом клюквы.

Писем – не пишет, когда попросят.

Вместе не можем: темно и тесно.

Мой Маяковский – в своем уме ли?

Странно, душа не находит места.

Вечер. Тринадцатое апреля.*

*В 10:15 утра, 14 апреля 1930 –

Владимир Маяковский застрелился.

Лирика

Я обнял эти плечи и взглянул...

И.А. Бродский

Ты обнял эти плечи и затих.

А я считала звезды в покрывале

и думала о тысячах других,

которые меня не обнимали.

Не засыпали под моей рукой,

не удивлялись хрупкости предплечий.

От их незнаний делалось легко,

как от счастливо найденных наречий.

Ты обнял эти плечи.

Добрый дождь

усиливал мурлыканье кошачье.

И маленькая, праздничная ложь

утратила свою многозадачность.

И тих был кот,

и зимняя капель

не кончилась ни завтра, ни сегодня.

Дышать, и жить, и чувствовать теперь

мне становилось всё правдоподобней.

Поэт в провинции

А вот нефиг – сидеть в дыре.

А вот нефиг – читать в стакан.

Между стёклышками (тире)

одобрение Дур и Дам.

Между сказками прямо в лоб,

между модой на рок и rock.

ты (один на один) флешмоб,

ты (один на один) курок.

Ты (один на один) финал:

пить да пить…

мама-папа…

спать…

Ты себя у себя украл

и не смог никому продать.

Смотритель

Буду смотрителем маяка.

Буду готовить ружье и маску,

Дышать

на мертвые облака,

мечтать

о подвигах водолазских.

Купить нетбук,

запасной фонарь,

маслины,

сыр

– и немного к чаю.

Смотреть – в себя,

удивляться – вдаль

и думать – кто-нибудь вспоминает.

Буду смотрителем.

В тишину

выйду,

укутанный,

как в сметану.

Не объявлять никому войну.

Не бинтовать никакие раны.

Только – гасить по утрам маяк,

только – сигналы ловить укромно.

Буду смотрителем.

Только так.

я,

тишина

и большие волны.

Волчий дым

Я не стану уже собой.

Я не стану никем другим.

Моей памяти волчий вой