Читаем Томление (Sehnsucht) или смерть в Висбадене полностью

Ксения затевает любовную интрижку с Андреем (советский дипломат-убийца), и узнает местонахождение двух других убийц. Принимает решение – убить их. Как? Они очень далеко. Ехать в Россию!


Сожитель, ее любимый вчера еще французский барон, был, конечно против, но она ему сказала: „Любимый, не греши. Дай мне насладиться памятью о порушенной стране, о мертвой семье, об исковерканной жизни моей. Беспричинно я бы тебя об этом не просила. Пойми меня. Дай мне шанс. Я хочу здесь, среди этого розового муара плакать и краситься, плакать и краситься. А вместе мы будем в твоем прокуренном кабинете, на кожаном фамильном вашем диване, со старым, почти заросшим от времени, следом от шпаги на спинке“.

Но и, конечно, французский Александр не устоял. Он разрешил. Он надеялся, что Ксения поедет насладиться победой своего народа. Хотя знал, что это не так. Но все же дал согласие на ее поездку в Россию. Что ему оставалось – он был влюблен. Уже больше двадцати лет они вместе, и нет детей, но он влюблен так же чисто и ясно, как и в самый первый вечер. В ту, о которой мечтал всю свою предыдущую жизнь, ту, о которой думал и ждал ее всегда. Наконец, встретил, сделал предложение. Александр давно свыкся с Ксенией еще в мыслях. Как же он мог ей отказать наяву. Он согласился. Или расставание! Он выбрал – Ксению.

Вечер. Мысли Ксении просты и очевидны. А желания ее естественны, и на ее манер справедливы. Она долго не могла уснуть. Александр уже тонко и нежно посапывал, уткнувшись в подушку и завернув, как всегда, одеяло между ног. Она встала, залезла в свои кожаные тапки, завернулась в светленький халатик, и потягиваясь, вышла вон. Ее любимым местом в этой двухэтажной квартирке был розовощекий будуар. Спасение – розовый муаровый будуар. Любимый шелковый пуфик. Пуфик – рок. И зеркало, в которое можно смотреться даже во сне. Уселась перед зеркалом, ткнув подбородок в ладони и заплакала.

„Ну, что же мне делать. Я сама себе ненавистна. Нет больше сил. Желание смерти сильнее всего. Но я не могу превратиться в банальную убийцу“.

Ксения упала головой на столик и по-бабьи зарыдала, почти завыла волчицей. Сосцы бы на снег и острые резцы волчат, вкус молока и жизни – хвост бьет, по темени, по лицу, по скуле – и отступает время грез.

Сон выше времени. Сон сильнее времени, сон над временем, сон дальше и глубже времени. Сну подчиняются расстояния и время. А сон подчиняется движению. Сон подчиняется цели. И этой целью для нее стала месть, убийство.

Перейти на страницу:

Все книги серии Terra-Super

Под сенью Молочного леса (сборник рассказов)
Под сенью Молочного леса (сборник рассказов)

Дилан Томас (Dylan Thomas) (1914–1953) — английский РїРѕСЌС', писатель, драматург. Он рано ушел из жизни, не оставив большого творческого наследия: немногим более 100 стихотворений, около 50 авторских листов РїСЂРѕР·С‹, и множество незаконченных произведений. Он был невероятно популярен в Англии и Америке, так как символизировал новую волну в литературе, некое «буйное возрождение». Для американской молодежи РїРѕСЌС' вообще стал культовой фигурой.Р' СЃР±орнике опубликованы рассказы, написанные Диланом Томасом в разные РіРѕРґС‹, и самое восхитительное явление в его творчестве — пьеса «Под сенью Молочного леса», в которой описан маленький уэльский городок. Это искрящееся СЋРјРѕСЂРѕРј, привлекающее удивительным лиризмом произведение, написанное СЂСѓРєРѕР№ большого мастера.Дилан Томас. Под сенью Молочного леса. Р

Дилан Томас

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее