Тоннель

Рябого охранника она выпустила перед собой, и мелкий мудила со своим «глоком» наперевес рыскал между рядами, играл в рейнджера, хотя сбежавший психопат, где бы ни прятался, остался один, без оружия и был уже не опасен. Толстый Валера ковылял где-то в хвосте и с разговорами тоже больше не лез. Список, готовый, полный, лежал у нее в кармане. Сорок минут — и все опять вернется на рельсы.

— Не отстаем! — крикнула она. — Ждать не будем никого!

— Нельзя быстрее, — задыхаясь, ответил Митя и перевесил дробовик на другое плечо. — Опасно, воздух разреженный.

Кислорода действительно стало меньше, на ходу это особенно было заметно. Бутыль «Черноголовки» оттягивала руку, в висках стучало, по спине текло. Крепкие донецкие шахтеры плевались и кашляли, водитель автобуса перестал болтать и явно раскаялся, что вообще подал голос, подводник дважды уже споткнулся и свернул чье-то зеркало. На пожилого клетчатого дядьку вообще страшно было оборачиваться. И даже чугунная чиновница, если честно, шагала с трудом, как оживший памятник.

Это сколько мы прошли — метров семьсот? И километра не наберется. Проклятое ружье делалось все тяжелее. Он зачем-то сказал, что стрелял в армии, хотя вообще не служил и даже на сборах ни разу не был.

— Надо... приспособиться... просто, — пропыхтел подводник. — Не грудью дышать, а... диафрагмой. Как в горах, — он показал, как именно следует дышать диафрагмой, и щеки его слегка посинели.

А может, мы вообще не дойдем. Или дойдем и даже начнем сверлить, но все равно не успеем, потому что уже поздно и никаких шести часов у нас нет. Или там вообще ничего нет — ни инструментов, ни дырки в стене, а старлей все наврал, понял вдруг Митя и едва не выронил «Черноголовку». Ну конечно, наврал, кто ж молчит про такое полдня, зачем про такое молчать? Просто ляпнул, чтоб мы со страху друг друга не потоптали.

— Стойте, — сказал он. — Погодите, — и поставил воду на асфальт. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 20:58

Шестеро строителей из микроавтобуса надеялись, что неприятного разговора про дырку в стене можно избежать в принципе. Инструменты вообще-то могли быть чьи угодно. Но инженер спекся, засомневался, и возникла опасность, что сердитая тетка в костюме развернет экспедицию обратно, так что разговор состоялся, и действительно неприятный.

— ...То есть это вы? — спросил инженер из Тойоты. — Когда свет погас — это вы?

— И ни слова же никому, — недобро сказал могучий подводник.

Однако и на этом все, пожалуй, могло закончиться, если б у одного из строителей, жилистого дядьки с пшеничными усами, в этот самый момент некстати не сдали нервы.

— Да закоротило там потому что! — заорал он, забывшись. — Как ебануло, понял? Пика всмятку, решетка как скаканет! Ты попробуй подолби вслепую, когда у них там кабели везде!

— В смысле — пика всмятку? — нахмурился подводник.

— Вы же убили тут всех, — сказал инженер. Очки у него вдруг запотели. — Пятьсот человек.

— Бляди бандеровские! — ахнул клетчатый дед с какой-то даже радостью, словно узнал наконец ответ на давний мучительный вопрос.

— Прекратите бар-дак! — рявкнула тетка в костюме. — В руки возьмите себя все! — Росту она все-таки была громадного, и голос у нее был такой же. И двенадцать мужчин подчинились ему инстинктивно, как солдаты на плацу. — Значит, так, — продолжала она свирепо. — Я возиться с вами не буду. С этого момента вы делаете что сказано. Или сдавайте оружие и возвращайтесь назад.

Наступила неприятная пауза, какие бывают на ковре у начальства, когда и надо бы возразить, но никому не хочется заговаривать первым.

— Я про пику только не понял, — наконец сказал водитель автобуса. — Руками что ль стену будем разбирать?

Бригадир в зеленой майке открыл было рот, чтобы объяснить про оставшуюся в микроавтобусе «Макиту» и десять насадок по бетону и что в этот раз сверлиться надо пониже просто, аккуратненько, ближе к полу. А опять попадется кабель — еще отступить чуток, других вариантов все равно теперь нету.

Но сердитая тетка в костюме объясниться ему не дала.

— Мы не будем ее разбирать, — заявила она. — Стену трогать нельзя.

— Вы, наверно, не поняли, — сказал инженер особенным голосом, каким бригадир убеждал обычно хозяйку коттеджа, что трехтонный бассейн на втором этаже провалится к ней в гостиную. — Решетку нам резать нечем. Путь наружу у нас только один — через стену. Мы же с самого начала говорили про стену...

— Это вы не поняли, — перебила она спокойно. — Мы должны остаться в тоннеле. Нам вообще нельзя выходить. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 21:12

— ...Ну какие вам еще нужны объяснения? — спросила чиновница и вздохнула, как учитель, уставший от тупости учеников. — Давайте уже серьезно. Огромный тоннель, в нем заперты сотни людей. Это как взять в заложники аэропорт. Или ГУМ. Чрезвычайная ситуация государственного масштаба. В таких случаях мобилизуется все, через час все городские службы уже были бы здесь. А прошло двадцать два. Почему нас не эвакуируют? Где спасатели, полиция, медики? Где армия, наконец?