Топор отмщения. Кошки бродят по ночам. Вороны не умеют считать

— Вот что мне нравится в женщинах, — защищался Селлерс, — практичность и твердость.

— Фрэнк, женщинам нравится думать, что они женственные и мягкие, — заметил я.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Заткнись наконец, у тебя дцстаточно своих неприятностей, — бросида мне Берта.

Я подвинул к ней через стол пустую чашку и сказал:

— Боюсь, тебе придется поухаживать за мной.

Берта наполнила чашку. Селлерс посмотрел, как она добавляет в. кофе густые желтые сливки, и заметил:

— А я уже не могу пить со сливками.

— Тем хуже для тебя, — отрезала Берта.

Зазвонил телефон. Не дожидаясь, пока Берта возьмет трубку, Селлерс рванулся из-за стола, расплескав мой кофе на блюдце, и выскочил в гостиную.

— Просто слон в посудной лавке, — прокомментировала Берта. — Здоровенный коп, пытающийся казаться цивилизованным. Одну минутку, дружок, сейчас я все сделаю. — Она подошла к раковине, выплеснула из блюдца кофе, долила чашку, вновь поставила ее вперед о мной и сказала: — Держи свою чашку, а то, когда эта горилла опять сядет за этот чертов стол, он его просто перевернет. В чем дело? Берта плохо поджарила бекон?

— Все было очень вкусно.

— Так доешь, что осталось.

Я покачал головой.

— Почему?

— Не знаю. В последнее время со мной всегда так. Чувствую себя очень голодным, потом съем несколько ложек, и начинает болеть желудок. Я бы не смог проглотить больше ни кусочка, даже ради спасения собственной жизни. Я и так съел сегодня больше, чем всегда. Я действительно проголодался.

— Бедненький, — посочувствовала Берта, присев к столу.

Я отпил кофе. Берта по-матерински ласково наблюдала за мной своими маленькими глазками.

Когда через некоторое время сержант Селлерс вошел на кухню, он хмурился и был так поглощен своими Мыслями, что забыл взять свой стакан и долить себе виски. Когда он усаживался за стол, Берта схватила мою чашку с блюдцем и держала их, пока он не сел.

— Ну, что там нового?

— Все в порядке, — сказал Селлерс. — Ребята съезди-, ли и потрясли этого парня. Он сказал, что Дональд у него был и задавал вопросы о случившейся с ним автомобильной аварии. Господи, и на этот раз ты меня провел.

— Каким это образом?

— Когда ты сказал, что это не имеет отношения к нашему убийству. Я готов был поставить двухмесячное жалованье против фальшивого четвертака, что ты заговариваешь мне зубы. Но парень сказал, что твои вопросы касались только данного случая. Потом к нему заявилась девица, назвавшаяся репортером одной из газет, и начала задавать вопросы насчет той же самой аварии. Он позвонил в газету, которую она назвала, узнал, что она это все сочинила, и выгнал ее вон. Насколько я понимаю, — продолжал Селлерс, — Дональд был немного неосторожен, но ой вовсе не дурак. Он нашел этого Каллингдона и поехал поговорить с ним. Девушка поехала туда за ним следом, но Дональд не такой идиот. Он знал, что она следит за ним. Когда она вошла в дом, он стал ее ждать в своей машине. Каллингдон говорит, что подошел к окну, чтобы попробовать разглядеть номер машины этой девицы. Он видел, как она садилась в свою машину. Дональд в то же время вылез из своей и подошел поздороваться с девушкой. Он явно пытался заставить ее говорить. Потом сел к ней в машину, и они уехали. Каллингдон говорит, что Дональд специально обошел ее машину спереди, чтобы та не могла ускользнуть от него, рванув с места. Каллингдон считает, что Дональд очень умный и ловкий парень.

— Он такой и есть, — подтвердила Берта.

— Итак, Каллингдон наблюдал за этими событиями. Он признался, что спустился к машине Дональда и посмотрел регистрационное свидетельство, чтобы проверить, кто он такой. Оказалось, что Дональд сказал ему правду. Он назвал свое настоящее имя и честно сказал, зачем пришел. Это все говорит в пользу Дональда.

Я продолжал молча пить кофе.

— По словам Каллингдона, машина довольно долго стояла у его дома. Он несколько раз выглядывал в окно, и она оставалась на том же месте. Потом он выглянул в очередной раз, и ее уже не было. Он не видел, когда

Дональд подошел, чтобы ее забрать. Теперь, если только Дональд нам расскажет…

Я вытащил бумажник, вынул квитанцию, которую взял у таксиста для отчета о своих расходах, и протянул Селлерсу:

— Этот таксист отвез меня туда.

— А где ты сел в такси? — спросил Селлерс.

— Где-то на Седьмой улице, — небрежно сказал я. — Не могу точно сказать где.

Селлерс тяжело вздохнул:

— Ну ладно, я думаю, с этим все ясно. Кто-то подложил тебе в машину это орудие убийства, пока она стояла у дома Каллингдона. Так кто же, черт возьми, это мог быть?

— А вот это уже дело полиции. Я собираюсь поехать домой и лечь спать.

— Твой друг Каллингдон оценил то, что ты сказал ему правду. И, между прочим, с точки зрения полиции, ты поступил тоже очень хорошо. Каллингдон просил передать тебе, что сумма, выплаченная страховой компанией, составляла семнадцать тысяч восемьсот семьдесят пять долларов. Он считает также, что дело было улажено при условии, что ее адвокаты получат свою долю, и она составила от трети до половины всей суммы.

— Очень любезно с его стороны, — заметил я.