Топоры и стрелы

Однако не нужно быть врачом, чтобы догадаться, что Вильгельм серьезно повредил какие-то внутренние органы. Лекари пользовали его разными зельями, которые в данном случае помогли ему как мертвому припарки.

Вильгельм пролежал в постели полтора месяца, потом умер в ясном сознании. Если верить хронистам, перед смертью он произнес длиннейшую цветистую речь, посвященную в основном религии. Но не стоит считать, что так оно и произошло на самом деле. Нам известно, что тогдашние историки в большинстве своем были учеными монахами. Они обожали в своих трудах вкладывать в уста умирающих королей длиннейшие благочестивые речи, служившие к вящей славе христианства, сочиненные ими самими. В реальности же венценосные особы, покидающие этот мир, вряд ли были способны на такое. Они сосредоточивались на вещах чисто мирских, в первую очередь на завещании. У них было что оставить потомкам, как вы понимаете.

Так что предсмертная речь короля, изложенная в хрониках, безусловно правдива в той ее части, что касается завещания. Вильгельм разделил свои владения между сыновьями, сделал большие пожертвования церквям и монастырям, а напоследок распорядился выпустить из тюрем всех государственных преступников, чем безусловно и положил начало будущим амнистиям, приуроченным к торжественным дням.

Под амнистию попал и Одо. Правда, Вильгельм прозорливо предсказал, что этот персонаж в будущем еще причинит немало неприятностей.

Едва Вильгельм испустил последний вздох, из монастыря в Руане, где он лежал, уехали лекари, священники и рыцари. Им нужно было устраивать свою жизнь при внезапной смене монарха. Лакеи, оставшиеся без всякого присмотра, весело бросились грабить все ценное, что имелось в монастыре, в том числе и драгоценности, надетые на покойника. Тело его было бесцеремонно сброшено на пол, где и пролежало много часов, прежде чем кто-то вернулся и занялся похоронами.

Они прошли не так уж и гладко. Сначала, когда началось траурное богослужение, где-то поблизости вспыхнул пожар, и все присутствующие побежали из церкви, боясь, что огонь перекинется на нее. Церемония происходила в нормандском городе Кане, в церкви Святого Стефана, построенной по повелению Вильгельма. В ней его и собирались похоронить.

С пожаром справились, все вернулись, и траурная служба продолжалась. Вторично ее прервал некий горожанин по имени Аскелин. Протолкавшись вперед, этот тип закричал, что запрещает хоронить короля именно здесь, на что имеет полное право, потому что он тут хозяин. Место, намеченное для строительства церкви, прежде занимали земельный участок и дом, принадлежавшие его отцу Артуру, попросту согнанному с этого места без всякой компенсации. Аскелин настаивал на том, что с юридической точки зрения он остается владельцем земли, на которой стоит церковь.

Самое интересное состоит в том, что его не зарезали тут же, а внимательно выслушали, хотя он был простым небогатым горожанином. Он быстренько получил компенсацию, шестьдесят шиллингов, вполне приличную по тем временам сумму. Тогдашний шиллинг был увесистой серебряной денежкой, не то что теперь, когда это мелкая монетка, всего-то около пяти рублей по современному курсу. Только после этого короля удалось похоронить.

На этом кончается мой подробный рассказ о том, как возникло новое, уже английское королевство, та самая страна, которая впоследствии и стала Великой Британией. Саксонцы в ней быстро смешались с нормандцами. За несколько последующих столетий там сформировались свой язык и национальная культура. Да и религия была чуточку другой, имела местный, специфический оттенок.

Я уже говорил, что пишу историю не Англии, а того, как она стала крупневшей в мире империалистической гиеной. А потому по почти пятистам годам английской истории, последовавшим за смертью Вильгельма, пронесусь лишь быстрым аллюром, выбирая те ее эпизоды, которые считаю особо интересными или важными для главной темы. В конце концов, книга моя, и я вправе писать ее так, как мне больше нравится.

А посему – в путь.

Рыжий, Коротыш и Грамотей

Итак, Вильгельм Завоеватель лег в землю. Его долгое, противоречивое и весьма непростое царствование лучше всего описал один из современных ему хронистов.

Цитирую по сэру Уинстону, не целиком: