Тот, кто дает ответы

Марьян сварил кофе, поставил турку на стол и крепко меня обнял. Тепло его рук на какое-то мгновение уняло дрожь, но полностью не прогнало. Все равно я чувствовала, как внутри нарастает ужас, и боялась даже глянуть на окно. Вдруг из темноты глянет жуткое лицо духа Желанной? Вдруг демон захочет снова овладеть Марьяном и заявится к нам прямо сейчас?

– Мне кажется, что Матвей что-то понял, – вдруг заговорила Снежана. – Он сначала сидел у себя в комнате и читал старые письма. Он сказал, что это важные письма из прошлого, от какого-то старого члена Варты, и трогать их не стоит. Сидел и читал. А после его вдруг стало рвать. Он стал бледным, и его трясло, вот как тебя сейчас, Мирослава.

– Меня не тошнит, – тут же возразила я.

– Я и не говорю, что это какой-то вирус у вас обоих…

– А где Скарбник? – вдруг спросил Марьян, все еще продолжая обнимать меня.

– Я не видела кота уже давненько.

– Он любит кровь с молоком, – вспомнила я. – Матвей говорил, что поил его в подвале. Пошли попробуем отыскать кота, что ли…

– Пошли, – вздохнул Марьян, отпил немного кофе и открыл холодильник.

Конечно же, у Матвея было молоко, он всегда пил с ним кофе. И, конечно же, в морозилке нашлась кровь. Мы вдвоем с Марьяном отнесли в подвал блюдечко с кошачьим угощением – Снежанка побоялась с нами идти – и остались там ждать. Я ежилась от холода и всем сердцем желала как можно скорее вернуться в теплую кухню.

Скарбник все не показывался, и мы уже потеряли всякую надежду, когда черный кот неожиданно возник в дверях подвала. Он стоял на каменной дорожке, пушистый и огромный, и его желтые глаза сверкали не хуже далеких звезд.

– Что вы тут стоите? Я не приму ваше приношение. Вы не из рода Левандовских. Заберите свое молоко, – прошипел кот, зло мотая из стороны в сторону длинным хвостом.

– Тогда скажи нам без всякого приношения, может, ты знаешь, куда делся Матвей? – спросил Марьян.

– Тебе, потомок пастухов, я не отвечу. Хотя если говорить начистоту, то Матвей уже знает, каких ты кровей, отпрыск бастарда. – Глаза Скарбника стали узкими щелками, уши прижались к голове, и он попятился, словно не желая больше с нами разговаривать.

– Тогда скажи мне. Я ведь не потомок пастухов, – тихо проговорила я.

– Вам не надо знать, куда он отправился. Он сам все расскажет, потом. Или расскажет девчонка, которая пошла вместе с ним. Дождитесь утра и все узнаете, – велел нам Скарбник и ушел в ночь. Растворился в темноте, как проклятый призрак.

Пришлось дожидаться утра.

2

А утро все не наступало. Ночь тянулась и тянулась, холодная, звездная – после трех тучи разошлись, и звезды засияли, как ненормальные. Мы втроем сидели на кухне, и Марьян пил кофе кружку за кружкой. Я же лишь слегка пригубила, и больше мне ничего не хотелось.

– Как думаешь, куда он пошел? – иногда принималась расспрашивать Снежана, но я лишь пожимала плечами.

Догадки у меня имелись, но вслух я их не произносила. Конечно, он что-то вычитал в старых письмах, о которых рассказала Снежана. Вычитал и понял, что может еще раздобыть информацию. Вот и кинулся на поиски.

Марьян, словно разгадав мои мысли, спросил у сестры, что за письма.

– Не видела. Он мне не показал. Я лишь однажды ночью застала его за чтением. Такая старая-престарая бумага. Наверное, это даже не бумага, она казалась толстой и ветхой, и запах стоял на всю комнату. Я спросила, но Матвей толком не ответил. Буркнул, что важные старые письма, и все, и что трогать их нельзя.

Марьян, конечно же, тут же метнулся в комнату Матвея, поискал и вернулся с ворохом пергаментов.

– Это действительно старые письма. Но чтобы их прочитать, надо сломать все глаза и хорошо знать старопольский язык. Буквы тут совершенно непонятные, как будто писал криворукий… – проговорил он, положив на стол свернутые трубкой пергаменты.

Они лежали перед нами, но по-прежнему скрывали свои секреты.

– Можем, конечно, попробовать их прочитать, как раз перед Новым годом закончим, – покачал головой Марьян. – Ну-ка… «Сын мой Врацек… Письмо… наш род…» Дальше вообще непонятно. Как только Матвей их разбирал? И что он там вычитал?

Я тоже попробовала прочесть, но оказалось, что знаю старопольский еще хуже Марьяна. Были бы поразборчивее написаны буквы, мы попытались бы понять хотя бы общий смысл, но из тех коротких словечек, что удалось понять, не складывалось ничего путного.

И тут в дверь постучали. Я глянула на часы – половина шестого утра.

– Кто это стучит? – не понял Марьян. – И кого Скарбник пропустил во двор?

Он двинулся к кухонной входной двери, ведущей на веранду, замер на миг, а потом рывком распахнул. На пороге стояла девчонка, бледная и худенькая, с длинными черными волосами и ясными серыми глазами. Она посмотрела на всех нас и с ходу спросила:

– А где Матвей?

– Ты кто? – поинтересовался Марьян.

– Я его соседка. Сегодня ночью я ходила с ним в небольшой городок, не очень далеко отсюда. Мы сражались с жутким монстром, и я ужасно замерзла. Я просто хочу поговорить с Матвеем.

– Он ушел вечером и не приходил, – пояснил Марьян, пристально глядя на девчонку.