Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2015

Д. Быков― «Один», Быков в студии. Продолжаем разговор. Сейчас будет, естественно, про «Волшебную гору». Ну, ещё три вопроса — и всё.

«Прокомментируйте ваше впечатление от прочтения «A Confederacy of Dunces» Джона Кеннеди Тула».

У нас он переведён как «Заговор остолопов». Джон Кеннеди Тул — это действительно интересная, такая трагическая фигура. Он покончил с собой в 1969 году, 31 год ему был. Кстати, у него скоро день рождения, он декабрьский тоже, я это помню. А погиб он в марте. Это довольно важная для меня фигура. Почему? Роман этот я прочёл и в своё время он на меня большого впечатления не произвёл. Мне показалось, что там очень хороший слог, этот роман очень умный, но он немножко, как бы сказать, пустоватый. Герой обаятельный, действительно замечательный гедонист, толстяк, чудак, чудик. Он сюжетно не очень плотный, он разреженный, но ужасно обаятельный. Вот видно, что он был очень хороший человек. И страшно его жалко.

Но покончил он с собой не из-за того, что роман не издавали, как вы пишете, а он впал в очень долгую депрессию из-за смерти двух символов шестидесятничества — сначала Мэрилин Монро, а потом Кеннеди. Они все очень трудно в Америке переживали конец 60-х. Отсюда — «Вудсток», в котором было, может быть, больше отчаяния, чем мы думаем. Многие тогда очень быстро погибли, как Моррисон или как Джоплин. В этом-то и ужас. Да и Пресли — тоже жертва этих времён. Кончается прекрасная эпоха — и люди от этого гибнут. Но мне показалось, что всё-таки в этом романе больше остроумия и больше возможностей, чем реализации.

«Может ли, согласно вашей теории, быть реинкарнация одновременно двух поэтов в одном?» Нет. Чаще они на двоих распадаются, потому что целостность больше невозможна. А чтобы два в одном — нет, потому что творческие индивидуальности слишком разные.

«Можно ли всерьёз воспринимать слова Пушкина из письма Вяземскому: «…почитая мщение одной из первых христианских добродетелей»?» Во-первых, ему было 23 года, когда он это написал. Во-вторых — да, можно. Да, мщение — это христианская добродетель. Да, нельзя спускать подонков.

А теперь поговорим о Томасе Манне и конкретно о «Волшебной горе».

Меня с этой книгой фактически насильно, заталкивая её в меня, познакомила Елена Иваницкая — один из моих самых любимых критиков и вообще один из самых важных людей в моей жизни, сейчас она ещё и прозаик превосходный. А вообще из людей нашего или околонашего поколения для меня Иваницкая — пожалуй, самая знаковая фигура, самая значимая. Я очень рекомендую вам её статьи и книги. Она мне объяснила, почему надо читать Томаса Манна.

Кстати говоря, когда она мне пересказывала… Как сейчас помню, я Ирку ждал из роддома с Андрюшей, а Иваницкая пришла помочь мне навести стерильную чистоту в квартире, думая, что я это сделать сам не смогу. Она пришла, и, я помню, мы сели в кухне передохнуть, чаю попить, потому что выгребли из квартиры ну всё, что только можно, довели её до полной стерильности. И она мне пересказывала «Марио и волшебника». Представляете, 31 год мне был, а я «Марио и волшебника» ещё не читал. И, клянусь вам, как всегда, в её пересказе это было гораздо интереснее, чем в оригинале. Я очень запомнил этот пересказ. Лена, если вы меня слышите, передаю вам горячий привет!

Томас Манн — конечно, один из величайших новаторов XX века. Он очень сильно, очень радикально реформировал жанр романа. В сущности, философский роман XX века только им по-настоящему и представлен. В этом смысле на его фоне и Сартр, и Камю, и Фаулз всё-таки гораздо более формальные, более традиционные. «Волшебная гора» — это такой чудовищный монстр, роман-монстр. Точно так же и абсолютное чудо его тетралогия про Иосифа, хотя она мне кажется дико многословной. Я согласен с Пастернаком, что он ленится выбрать одно слово из десяти, и поэтому приводит все десять. Но местами, кусками это замечательное чтение. И можно понять его машинистку, сказавшую: «Наконец-то понятно, как оно всё было».

Мне кажется, что лучший роман Манна — это «Доктор Фаустус», самая глубокая и сложная его книга. Это роман-эссе, история жизни композитора Адриана Леверкюна, написанная его другом. Конечно, чтобы понимать по-настоящему роман, надо очень хорошо знать немецкую литературу, немецкую историю и в особенности, конечно, музыку, додекафоническую систему, потому что Шёнберг — безусловно, один из прототипов.