Траст

– Он не мой.

– Вы же поняли, что я имел в виду.

– «Самые интимные радости» принадлежат Католическому фонду. Я хочу знать, не для того ли храм Пресвятого Сердца собирает пожертвования, чтобы продавать вибраторы в моем медвежьем углу.

Раздосадованная Торрес прекратила писать.

– Не очень-то вы настроены к сотрудничеству, мистер Хьюз.

– Как и извращенцы.

– Был ли кто-либо из ваших клиентов знаком с жертвой?

Дебелый адвокат помолчал, раздумывая над вопросом Мерфи.

– Они что, подозреваемые, а?

– У меня есть бляха, труп и мотив. Вы-то как думаете, советник?

– Мои клиенты живут в Северной Каролине. Они узнали о Католическом фонде только в прошлое воскресенье.

– Мне нужны их имена.

– Зачем?

– Отец Росси умер два дня спустя.

– Вам следует сосредоточить внимание на Католическом фонде. – Неожиданный оборот беседы выбил Бисквита из колеи. Его раздражение нарастало, медлительность речи сходила на нет, слова вылетали все быстрее и быстрее.

– Предоставьте расследование нам. – Мерфи разозлился ничуть не меньше. Адвокат прямо кишки ему вымотал.

– Пожалуй, мне следует привлечь прессу. Репортеры – замечательные ищейки. И уж тут они поработают на славу.

Бисквит прижал «Кавенер» к ногтю с помощью СМИ. Журналисты непременно обеспечат ему перевес, заставив фараонов перейти к обороне. Так что со звонком им он мешкать не станет.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась Торрес.

– Хотите, процитирую заголовки?

– Валяйте, – процедила она, прищурясь.

– «Забудьте о бинго. Ватикан санкционирует сбор средств с помощью порно». Броско, а?

Торрес услышала достаточно. В ее расследовании огласка никак не допустима. Да и очередной публичный скандал для Церкви неприемлем. Католикам всегда достается на орехи, даже когда они совершенно ни при чем.

В былые дни она вцепилась бы Бисквиту в глотку. Ибо выросла в большой семье. Порой приходилось срываться с катушек только чтобы быть услышанной.

Но в данный момент верх взяла выучка ФБР. Агент Торрес оставалась спокойна, как бы ни бушевали чувства у нее в душе.

– Сомневаюсь, что огласка в прессе сейчас в интересах ваших клиентов.

– От меня зависит кучка сержантов. И мне плевать, кого мы заденем.

– Поступайте, как знаете, – насмешливо-безразлично отозвалась Торрес. – Но вы чините препятствия федеральному расследованию. Мой папа был одним из тех самых сержантов, которых вы тут расписываете. И я знаю, у НКС не будет времени отвечать на вопросы, когда Федеральное Бюро Расследований постучится к ним в дверь. Мы мурыжим часами, ломая все планы на день. Допрос любого из этих солдат займет вечность. Я ни в коем случае не хочу вмешательства прессы. Мы друг друга поняли?

Мерфи приподнял брови.

– Весь район знает о Католическом фонде, – заявил Бисквит. – История все равно просочится в прессу. Это лишь вопрос времени.

– Тогда всех собак я повешу на вас. – Торрес понимала, что, если расследование привлечет внимание прессы, ее босс просто с цепи сорвется. – Наверно, вам пора понять, с кем вы говорите.

– Не надо меня стращать, – забывшись, Бисквит стискивал трубку, будто хотел раздавить ее. – Кто дает вам право издеваться над солдатами?

– Я выполняю свою работу. И если хотите защитить своих клиентов, предлагаю вам делать упор на районировании, а не на желтой прессе.

– Это может оказаться невыполнимым.

– Могу порекомендовать неплохого адвоката.

– Мой номер у вас есть, – и Бисквит бросил трубку.

Пора подтягивать тяжелую артиллерию. Торрес решила перезвонить Бисквиту позже, чтобы надавить на него. А пока стоит сделать пару телефонных звонков. Она научит его подумать как следует, прежде чем швырять трубку, беседуя с ФБР.

Глава одиннадцатая

Адвокатская контора «Янг и Скрэнтом»

Хьюитт Янг был адвокатом Палмера и его лучшим другом. Стройный – 140 фунтов вместе с ботинками. Невысокий – не больше пяти футов семи дюймов. Густые серебристо-седые волосы, зачесанные наверх, добавляют ему добрый дюйм, а то и два. Очень деятельный. Появляясь в комнате, Хьюитт провоцирует примерно такую же реакцию, как вбежавший джек-рассел-терьер. Он обладает сверхъестественной способностью ставить все с ног на голову (народ сразу настораживается). А порой, храня верность профессии и своему собачьему эквиваленту, оставляет после себя кучки.

Прямо сейчас я чувствовал себя как одна из них.

ДжоДжо, Клэр и я пришли к 10:00 утра минута в минуту. Хьюитт встретил нас в приемной.

– Спасибо, что пришли, – сказал. – Гроув, не будешь ли добр обождать здесь, пока мы не обсудим семейные вопросы?

– Нет проблем.

Прошло девяносто минут.

Когда я позвонил в свой офис первый раз, Зола доложила: «Рынок тает».

«Таять» – новинка финансового жаргона. Собеседница имела в виду, что покупатели вернулись. И заметно взвинтили цены на акции, в большинстве случаев на 3-4 процента.

Полдюжины звонков спустя мои приставания Золе надоели. Так что наша ассистентка Хлоя – мать-одиночка, называющая вещи своими именами – взяла все в свои руки и вроде как поставила меня в угол: «Если что-нибудь случится, мы тебе сообщим».