Траст

– Ни за что.

– Гроув, вы мне нравитесь.

Ой-ей.

– Потому-то и велю вам, – продолжала она, – выбросить Фонд Пальметто из головы и сосредоточиться на работе.

– Зола и Хлоя держат все под контролем. А раз уж вы не объясняете, какие проблемы у нормативно-правового, то я займусь кое-какими делами там.

– Делайте, что считаете нужным.

Вот и все. Мы дали отбой – двое коллег, разобщенных погоней за деньгами.

– Ты остаешься в Чарльстоне?

Андерс только что закончила пререкаться со мной по телефону. Как правило, после ругани с ней я звоню Энни, чтобы побрюзжать на босса. И обычно основательное очищение, в ходе которого я спускаю пар по поводу дурацких решений, помогает. Вот только сегодня наш разговор чуть ли не сразу сошел с рельсов и больше к СКК не вернулся.

– Палмер просил меня стать попечителем Фонда Пальметто, – ответил я.

– Поздравляю. Дело крупное, правда?

– ДжоДжо сказала, что во вторник важное заседание.

– Так приезжай на выходные домой.

– Я обещал просмотреть ее бумаги.

– А как же обед с моими друзьями?

– Вот черт, совсем забыл.

Ну, типа того. Мы с Энни планировали в субботу вечером встретиться с ее однокашниками по старшим классам, а значит, мне платить за всех. Они будут есть. Будут пить. И скроются в туалете, когда принесут счет, предоставив мне сделать широкий жест и заплатить, потому что я единственный, у кого есть гребаная работа. Это одна из форм поведения, от каких у меня мороз по коже. Лично я считаю, что для нью-йоркских халявщиков в аду отведено особое местечко.

Энни промолчала.

– Придется отменить.

Собеседница появилась перед моим мысленным взором – брови приподняты, уголки полных губ изогнуты кверху, а испытующий взгляд говорит: «Только не гони пургу». А может, прищурилась, как бы намекая, что способна выволочь мысли прямо из черепушки. Моей. Она наделена шестым чувством на все случаи жизни.

– Не можешь. ДжоДжо – клиент.

В таких вещах Энни знает толк. Азы она постигла за первые два года работы на меня. Это было как раз накануне моего грандиозного фиаско с Чарли Келеменом и его схемой Понци – той самой, из-за которой меня чуть не выставили за порог; той самой, благодаря которой я попал на обложку «Нью-Йорк Пост». Энни тогда рискнула всем на свете, чтобы прикрыть мне спину. Через год после того, как мы разгребли весь бардак, она ушла из СКК, чтобы поступить в Колумбийский.

– Ты права, – любой другой ответ с моей стороны был бы лицемерием.

– У меня лекция. Позвоню вечером.

– На мобильник, ладно?

– А почему не в отель?

– Клэр предложила мне свой флигель.

– Ты остановился у нее в доме? – осведомилась Энни после продолжительной паузы.

Ой-ей.

– В отдельной постройке на заднем дворе. Но я умираю от желания поглядеть на ее дом. Клэр утверждает, что он построен до Гражданской войны, – я постарался поведать это небрежно, как какой-нибудь пустяк. Дескать, ничего особенного, просто остановился у однокашницы. Сущая ерунда, если умеешь плясать на лезвии ножа.

– Но ты же любишь четырехзвездочные отели. Обслуживание номеров и чистые туалеты, правда?

– Клэр из семьи с состоянием в двести миллионов долларов. Туалеты в порядке.

– Наверно, – сказала Энни. – Кстати, лекция вот-вот начнется.

– Почему бы тебе не приехать в Чарльстон на выходные?

– Все, начинаются занятия, – ответила она. – Позвони мне.

Наш разговор резко завершился, и я понял, что Энни в бешенстве. А я тут шагаю обратно в свой отель, чтобы сложить вещи и перебраться во флигель Клэр Кинкейд. Чтобы сводить ее на обед и сидеть нос к носу после нескольких бокалов водки с мартини, толкуя о днях былых и разбираясь с собственными комплексами насчет элиты Чарльстона. Ну, что я не вписываюсь в их общество и все такое.

Когда назначаешь на выходные сразу два свидания в одном и том же месте – будто бы ненамеренно – и огорчаешь единственного важнейшего в своей жизни человека, проникаешься к себе какой-то особой ненавистью.

Глава пятнадцатая

Ламбертон, Северная Каролина

Понедельник

В двадцати минутах к югу от Фейетвилла Бонг покинул I-95, свернув на федеральное шоссе 301. Не прошло и минуты, как он, припарковав свой прокатный «Форд», принялся разглядывать татуировку солнцепаука на своем предплечье.

Нипочем не угадаешь, что именно запомнится людям. Спустив длинные белые рукава, он надвинул черную бейсболку на лоб пониже. На ней никаких опознавательных знаков.

Парковка у ламбертонского «Волмарта» смахивала на постапокалиптический пейзаж. Унылая. Захламленная. Голая. И отчего это такая богатая и могущественная арканзасская компания вбухивает столько денег в дорожное покрытие и так мало тратит на растения?

Чудовищные фонарные столбы росли из бетона, как сорняки Эры Водолея. Светильники наверху казались более живыми, чем чахлые деревца, раскиданные вокруг стоянки.

– Никакого внимания к деталям, – проворчал он под нос, укоризненно покачав головой.