Третья древняя, или И один в поле…

Вряд ли с ним разговаривали раньше по-русски — если кто-то когда-нибудь разговаривал с ним вообще. Но странное дело — пёс его понимал. Живой блеск в глазах собаки потух, она вся как-то опустилась, поблекла, потускнела, хотя надежда ещё не совсем покинула её.

— Прощай, дружок, не поминай лихом.

Он застегнул плащ на все пуговицы и бросил на плечо ремень сумки.

— Иди, иди, я уже опаздываю.

Собака медленно развернулась и, опустив хвост, пошла прочь. Сделав несколько нерешительных шагов, она снова оглянулась. Человек удалялся от неё по дорожке сквера, освещённого скупым муниципалитетным электричеством. Перед поворотом налево он остановился и бросил последний взгляд назад. Она хотела было уже броситься ему вслед, но человек свернул на боковую дорожку и пропал в темноте. Она постояла в раздумье несколько секунд и заковыляла в противоположном направлении.

Вскоре темнота поглотила и её.

…Вагон медленно тронулся с места, загремев сцеплениями. В окне поплыли неясные очертания платформы, одинокие фигуры провожающих, бледнолицый железнодорожник в мундире, носильщик, толкающий перед собой пустую тележку. Через несколько минут поезд втягивался в южный пригород и, набрав скорость, начал отбивать колёсами стальную чечётку, пожирая шпалы и рельсы, унося полусонных пассажиров прочь от сутолоки одного города в кутерьму другого.

Банкнота достоинством в один фунт стерлингов

Полковник Донцов Глеб Тихонович, человек долга и принципов, только что вернулся с обеда и тут же стал шарить в ящиках стола пачку «столичных», оставшихся ещё с прошлой антитабачной кампании. Он не курил уже почти год с тех пор, как прозвенел «первый звоночек» и начальник терапевтического отделения популярно объяснила ему, чем всё это может закончиться, если курильщик не образумится и не избавится от вредной привычки.

Вредная привычка! Если бы не она, ещё не известно, сколько опрометчивых поступков совершил бы Глеб Тихонович в своей жизни. В самых критических ситуациях сигарета помогала принять ему взвешенные и трезвые решения — особенно тогда, когда посоветоваться было не с кем. Конечно, никотин убивает человека, но ведь не всё, что опасно для здоровья, вредно в жизни. Кто будет спорить, что в интересах здоровья ему следовало бы остаться на родной Задонщине и вообще не соваться в большой город? Ан нет! Человеческая натура, находящаяся в постоянном противоречии с требованиями медицины, всё время сталкивает человека со здоровой колеи жизни и выводит на интересную.

Поводом для «срыва» послужила беседа в столовой. Начал её однокашник Донцова по спецшколе и коллега по первой загранкомандировке, ныне один из «боссов» службы, Мишка Гогоберидзе, известный в народе по кличке Коба. Раньше Коба своё родство с меньшевиком Церетели «заминал для ясности», но последнее время, когда вместо партийных собраний стали проводить дворянские, он стал его выпячивать.

— Я пришёл к выводу, — начал Коба, складывая нож с вилкой на пустую тарелку из-под парных биточков, — что так называемая идейная основа вербовки иностранцев уже не срабатывает и только создаёт для оперативного состава вредные иллюзии.

— Совершенно согласен с тобой, — поддержал Кобу Серёга Безродных — Идеологическое противостояние двух систем закончилось, мы приступили к строительству капитализма. На нашу долю остались только деньги да компромат.

Безродных являл собой типичный вариант «позвоночника», пришедшего в разведку в том возрасте, когда нормальные люди уже уставали от вербовок. Тем не менее, он благодаря своим связям в самое короткое время сделал сногсшибательную карьеру, о вербовках зная лишь понаслышке.

— Здравствуйте, приехали! — возразил Донцов. — У каждой страны, а уж у России особенно, есть идеология, отличающая её от остального мира. Это сейчас у нас смута и безвременье, но скоро всё это кончится.

— И вообще сейчас наступило царство денег, — нравоучительно продолжал Гогоберидзе, не обращая внимания на Донцова. — Пора отбросить все упования на компромат и идеологию. Компромат аморален по своей сути, а идеология, как я уже сказал, больше не работает. Давно уже не работает — ещё когда мы только начинали свою карьеру в разведке, я убедился, что…

— Конечно, твой-то личный опыт как раз и подтверждает теорию о бесполезности использования всякой основы, — съязвил Глеб Тихонович и пожалел — Мишка был злопамятным и не прощал выпадов в свой адрес. Ну, да чёрт с ним, Донцову нечего его бояться, он свою карьеру сделал, а «наверх» отнюдь не стремится. В рядовые не разжалуют, дальше Африки не пошлют. Но Гогоберидзе, казалось, пропустил укол Донцова мимо ушей и, как ни в чём не бывало, продолжал развивать свои взгляды на разведку в современных условиях.

— Необходимость в приобретении агентуры на современном этапе тоже становится сомнительной, — безапелляционно изрёк он, сплёвывая косточки от компота на тарелку. — Достаточно устанавливать с иностранцем доверительный уровень отношений и работать с ним на добровольных началах.