Третий лишний. Он, она и советский режим

Из опроса жильцов выяснилось, что иностранец постучал в квартиру рабочего Н. на первом этаже. Н. спал после вечерней смены. Иностранец настойчиво продолжать стучать, пока Н. не поднялся и не открыл дверь. Затем иностранец попытался оттолкнуть рабочего Н. и проникнуть в квартиру. При этом он повторял слово девочка”. Н., у которого есть дочь комсомольского возраста, возмутился и применил палку от веника как средство обороны. Но иностранец не уходил и требовал, чтобы его впустили в квартиру. Разбуженные криками соседи задержали нарушителя порядка и позвонили в милицию.

По-русски парень говорил плохо, но лейтенанту удалось выяснить, что к дому на Плющихе черный подьехал на такси с девушкой, которую он подобрал в центре города. Девушка („Вы понимаете, какая это девушка?”) взяла у него бутылку коньяка и деньги вперед и вышла из машины. При этом она указала на окна квартиры рабочего Н., дескать, „вот я сейчас туда зайду, свет зажгу, тогда и приходи”. Иностранец ждал, когда появится свет в окне, но свет не появлялся. Таксист стал гнать его из машины. В конце концов черный студент отпустил такси и пошел в дом искать девочку”. „Ситуация знакомая, — пояснил Пантюхов. — Проститутка его просто облапошила. На ихнем языке это называется „крутить динамо”. Видя на моем лице недоумение, лейтенант снисходительно разъяснил. Термин этот ввели московские девки, ищущие клиентов на улице Горького возле магазина спортивных товаров, именуемого „Динамо”. „Крутить динамо” — значит взять у клиента плату вперед и скрыться. Одни динамщицы” уходят от своих кавалеров из ресторана в середине ужина, другие оставляют клиента на улице и проскальзывают на другую улицу через проходные дворы.

Будь потерпевший советским гражданином, он бы сразу сообразил, что его обвели вокруг пальца, и ушел, не поднимая лишнего шума. Но студент из Университета Лумумбы, как истинный сын свободного мира, требовал справедливости, а также возвращения ему бутылки коньяка три звездочки. „Я обследовал дом и убедился, что выхода на другую улицу в нем нет, проходного двора — тоже, — продолжал лейтенант. — Проститутка, очевидно, ошиблась и остановила такси не там, где рассчитывала. Было ясно, что она спряталась где-то в доме. И действительно, мы обнаружили гражданку Ж. в темноте на лестнице, которая вела на чердак. Чердаки по инструкции полагается держать запертыми, так что деваться ей было некуда”. Задержанная девушка утверждала, что иностранец приставал к ней на улице и она от него спряталась. Но бутылка коньяка, стоявшая тут же на лестнице, разоблачала ее неумелые увертки.

Лейтенант потребовал у задержанной паспорт и, в соответствии с отметками и печатями, установил, что семнадцатилетняя Ж. прописана в городе Суздале Владимирской области. Разрешения проживать в столице у нее не было. „В таких случаях мы обязаны выяснить, имеет ли гражданка родственников в Москве. Если родственников нет, мы везем такого рода девушек в специальную закрытую больницу для обследования на венерические болезни или в суд, где ее, как нарушителя паспортного режима, могут осудить на год исправительно-трудовых лагерей”, — прокомментировал лейтенант Пантюхов. Однако на этот раз конфликт закончился для девушки наилучшим образом: у нее в городе оказался родной дядя. Черный клиент получил обратно свою бутылку и деньги, а милицейская машина глубокой ночью помчалась на другой конец города в поисках этого дяди. „Мы отвезли ее к родственнику и, конечно, сделали строгое предупреждение, чтобы он лучше следил в будущем за своей племянницей”, — завершил лейтенант. Прощаясь, он попросил отметить, что со стороны милиции никаких нарушений и отклонений в данном случае не было. „Но вообще-то, — сказал Пантюхов, — описывать такие случаи в газетах не стоит. Люди могут не понять, что в советских условиях — проститутка явление не типичное…”