Тревожное торжество

Она поймала себя на мысли, что думала о себе в прошедшем времени, как будто жизнь ее закончилась, как будто ее уже не было. И посмотрела на себя другими глазами. Что это я? Мне ведь не уже сорок лет, а всего-навсего сорок. Многие заново начинают свою жизнь в шестьдесят, а я в сорок сломалась? Так, что ли? Глянула на Юлию, выпрямила спину, чувствуя боль в теле. Хватит прощать обиды.

Юлия почувствовала изменения в матери и радостно улыбнулась.

Всю последующую неделю она скрытно жила у подружки. Аспенский тщетно пытался выяснить, где дочь. Узнать удалось лишь, что Валентина тоже нигде нет и что Истровская также куда-то пропала.

Утром Валентин поехал к родителям. Надумал разрыв с женой объяснить просто. Дескать, они с Юлией решили на время расстаться и пожить раздельно.

Отец неторопливо собирался на работу. Вправил светлую рубаху в светлые брюки, застегнул пуговицы и ремень. Мать в спальне сидела перед зеркалом. Оттуда подала голос:

– Это ты, Валентин?

– Это он, – ответил отец, обнимая сына в прихожей.

– Ты один или с Юлией? – опять раздался голос Марины.

– Он один, – снова ответил отец.

– А где Юлия? К своим родителям поехала? – новый вопрос из спальни.

Отец добродушно посмотрел на Валентина, в небольших глазах с паутинками морщин вокруг был тот же вопрос. Сын расширил ноздри, глубоко втянул воздух, моргая длинными, как у женщин, ресницами. И пожал плечами.

Печаев досадливо запыхтел и громко сообщил жене:

– Он не знает.

Марина показалась из спальни. На ней был длинный домашний халат оливкового тона и пушистые тапочки. Поправляя прическу, легко улыбнулась. Подошла к сыну и поцеловала в щеку:

– То есть как не знаешь? – внимательно посмотрела ему в глаза.

Андрей повторил за женой:

– Действительно, как это? – Его красное лицо выразило недоумение.

Валентину было смешно наблюдать, как мать вела с ним диалог через отца. При этом отец всем своим видом показывал единомыслие с нею.

– Мы на время расстались, – отозвался он и пошел в кухню.

– Что значит – расстались на время? – не поняла Марина, следя взглядом за сыном.

– Да, да, вот именно, – поддержал ее Андрей.

– Решили немного пожить врозь, – буркнул Валентин, и лицо его от натуги стало таким же красным, как у отца.

Марина озадаченно вперила взгляд в мужа, она ничего не понимала. Но и Андрей был как оглоушенный. Тупо таращился на нее. Глаза Марины замерли, она, кажется, стала постигать смысл услышанного и словно приняла стойку кобры перед флейтой.

– Так, – протянула медленно. – И кто же был инициатором? – спросила тут же.

– Оба так решили, – откликнулся сын, усаживаясь в кухне за стол.

– Так не бывает, – не согласилась Марина, – Ты мне мозги не парь, – на ее лице появились обеспокоенность. – Этого захотела Юлия? – Мать тоже шагнула в кухню. Сын спрятал от нее глаза. Марина, не дождавшись ответа, обернулась на Андрея. – Все понятно. Это его козни. Я это чувствую!

Печаев понял, что жена имела в виду Аспенского. Между тем, двинувшись за нею, широко раскрыл маленькие глаза и заметил:

– Но ведь он сам у меня спрашивал, не знаю ли я, где молодежь.

– Это игра, – уверенно заявила Марина.

– Но тогда… – опять было начал Андрей.

– Все он знал! – оборвала мужа Марина. – Все ему известно! Это только ты Лопух, который все узнает самым последним! – на ее лице вместо недавнего беззлобного выражения появились холод и лед. – Я опасалась этого все последнее время. Я догадывалась, что это обязательно должно произойти. – Ее округлые формы полноватого тела нервно заходили.

– Тогда я немедля встречусь с ним, – засуетился Андрей, торопливо хватаясь за верхнюю пуговицу на рубашке. Он спешил, и потому ему никак не удавалось застегнуть ее.

Марину раздражала его неумелость. Она решительно сама ухватилась за пуговицу. Но у нее тоже не получилось с первого раза. Тогда женщина ершисто хмыкнула и остановила себя. Кому нужна эта пуговица? На улице жара, ворот должен быть расстегнутым. Оттолкнула мужа и грубо бросила:

– Оставь ее в покое! – Посмотрела презрительно. – Ты как наивный дурачок. До сих пор веришь Аспенскому. Да он же прожженный негодяй.

Валентин предвидел бурную реакцию матери, но не недоумевал, почему все вылилось на голову Аспенского? Знали бы они о последних событиях, не несли бы околесицу. Но об этих событиях он не собирался им рассказывать. Лишь повысил голос, чтобы остановить разговор:

– Да перестаньте вы глупить.

Но мать вспыхнула еще больше:

– Ты ничего не знаешь, мой дорогой. Твой отец как был балбесом, так им и остался. Не понимает, что может все потерять. А если потеряет он, Валентин, то потеряет вся наша семья, потеряешь ты, мой дорогой. Побирушкой будешь.

Отец попытался защититься:

– Ну почему же балбес, я все понимаю. Но что же делать? Ведь разговора с ним все равно не избежать.

– Ну уж нет! – Марина посмотрела с вызовом. – Унижаться перед ним это наступить на свое достоинство. Я хотела заручиться поддержкой гостя Адаевского, но все развивается быстрее, чем я рассчитывала. Тем не менее мы должны опередить события! И у нас еще есть такая возможность, – по тону женщины угадывалось, что она давно все обдумала.