Три Александра и Александра: портреты на фоне революции

…Я взял стихи без недоверия, но и без особого ожидания. Это были стихи из цикла “Прекрасной Дамы”. Между ними отчётливо помню: “Когда святого забвения…” и “Я, отрок, зажигаю свечи…” И эта минута на осенней террасе, на даче в Луге, запомнилась навсегда. “Послушайте, это гораздо больше, чем недурно: это, кажется, настоящий поэт” – я сказал что-то в этом роде. “Ну уж, вы всегда преувеличиваете” – старалась сохранить осторожность Зинаида Николаевна».

Перцов не совсем точен в своих воспоминаниях. Личное знакомство Блока с Мережковскими состоялось ещё в марте 1902 года; к сентябрю он уже был для Зинаиды Гиппиус вполне конкретным предметом литературного интереса, а не «каким-то там петербургским студентом». Она далеко не первый раз держала в руках листки с его стихами, написанными характерным аккуратным, красивым, чистым почерком. При нарочитой сдержанности в оценках (молодого автора лучше переругать, чем перехвалить) она уже отчётливо понимала, что тут – настоящая поэзия и настоящий поэт.

Стихи Блока были напечатаны в третьем номере журнала, вышедшем в конце марта 1903 года, как раз на Благовещенье (вполне мистическое совпадение в духе вожделений соловьёвцев). Десять стихотворений под общим заглавием «Из Посвящений». Первым шло «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…», завершали подборку строки:

Верю в Солнце Завета,Вижу очи твои.

Следующие публикации последовали за первой стремительно. В апреле почти одновременно вышли университетский «Литературно-художественный сборник» Никольского с несколькими стихотворениями Блока и альманах «Северные цветы» (издательство «Скорпион»), в коем – большая подборка под названием «Стихи о Прекрасной Даме». Название, говорят, придумал Брюсов. Так были найдены главные слова, которые скоро станут заглавием его первой книги стихов и именем целого этапа его жизни.

VI

В январе 1904 года, перед самым началом Русско-японской войны супруги Блок побывали в Москве и были закружены взвихренным потоком московской литературно-«декадентской» жизни. Белый, Соловьёв, Соколов (Кречетов), Бальмонт, Брюсов, «скорпионы», «аргонавты» и «грифовцы», клубились вокруг них, передавали из рук в руки, заглядывали им в глаза, перетолковывали на все лады каждое их слово и немилосердно сплетничали о них, используя высокопарно-мистическую терминологию соловьёвства. Всё это страшно утомляло, но московский визит имел для Блока весомые положительные последствия: упрочились его связи с издательствами «Скорпион» и «Гриф». Кречетов и Андрей Белый уговорили Блока издать в «Грифе» книгу стихов. Летом 1904 года она была составлена, отправлена в Москву и в октябре вышла из печати[17]

. На обложке, украшенной графическим фризом из чёрно-белых модерновых лилий, была выведена надпись шрифтом, стилизованным под готический: «Александръ Блокъ. Стихи о Прекрасной Даме».

Нельзя сказать, чтобы книга имела оглушительный успех, но, во всяком случае, незамеченной она не осталась. Рецензии делились на две группы: резко ругательные и осторожно положительные.

В «Стихах о Прекрасной Даме» явственно обозначилась фундаментальная особенность и, пожалуй, главная проблема стихов Блока. При внешней простоте, доходящей до прозрачности, они очень трудны для понимания, и чем проще их внешняя форма, тем непостижимее истинное содержание. Слова по отдельности просты и понятны, Блок не любитель изысканной, пряной, экзотической или эзотерической лексики. Строфика элементарна: в основном четверостишия и двустишия. Ритмы певучи, но чётки и в подавляющем большинстве случаев укладываются в традиционные силлабо-тонические размеры. Рифмы (за единичными исключениями) и вовсе просты до примитивности: собора – образа – скоро – глаза. Или: приделе – крыла – о теле – светла.

Но о чём на самом деле идёт речь в этих четверостишиях, выбранных нами наугад?

Там, в полусумраке собора,

В лампадном свете образа.Живая ночь заглянет скороВ твои бессонные глаза.

Или:

Я укрыт до времени в приделе,

Но растут великие крыла.Час придёт – исчезнет мысль о теле,Станет высь прозрачна и светла.

В чьи – твои – глаза заглянет ночь? Почему они бессонные, а ночь живая? Почему это произойдёт в полусумраке собора – ведь соборы по ночам заперты? От кого укрыт таинственный «Я» в приделе храма? До какого времени? Ответы на эти вопросы где-то за пределами слов. И всё вместе складывается в убедительный и величественный поток звуков и образов.