Три доллара и шесть нулей

Ответить Струге не успел. В квартире послышалось шлепанье тапок о линолеум, и чья-то голова прижалась к двери изнутри в том месте, где Антон держал палец. «Глазок» был закрыт исключительно для того, чтобы, если случится, что человек внутри привык ходить бесшумно, не смог принять решение быстро покинуть квартиру через балкон. Третий этаж для человека, чувствующего приближение возмездия, – мелочь. Он перемахнет через перила, не задумываясь ни на секунду. Однако, если глазок будет закрыт, профессионализм сыщика наверняка победит. Он обязательно поинтересуется, кто там, за дверью. Однако сейчас становилось ясно, что «глазок» можно было и не закрывать. Во-первых, в шлепанцах с балкона прыгать не станешь, во-вторых, хозяин ничего не боялся. Так по квартире ходят лишь уверенные в собственной безопасности люди.

Не получив никакой информации, хозяин спросил, кто пришел. В голосе, как и в поступи, испуга не было.

– Уголовная ответственность.

Пащенко всегда нравился судье за то, что в двух словах мог сформулировать как претензию, так и ответ на нее. Однако собеседник за дверью либо был тугодумом, либо, оттягивая время, с быстротой Бэтмена облачался в скафандр для отлета. Иначе его ответ «Я не понял» расценивать было нельзя.

– Что ты не понял, Пуаро? – вмешался Струге. – Транспортная прокуратура. Федеральный судья. Весь состав суда для начала процесса. Извини, адвоката не захватили. Но ты его и не заказывал.

– А я и судью с прокурором не заказывал. – У некоторых людей чувство юмора просыпается лишь тогда, когда он ощущает, как тяжелеют брюки.

– Правильно, – похвалил Струге. – Ты не заказывал, зато тебе заказали. И, если ты сейчас не поспешишь открыть дверь, ты воочию убедишься, какими омерзительными вещами занимаются данные категории граждан во внеслужебное время.

Замок щелкнул, словно убеждая обоих гостей в том, что хозяин пойдет на все, лишь бы не смотреть на то, чем занимаются судья с прокурором, когда, придя домой, бросают в угол портфель...

Просвет двери озарился ярким светом, бьющим из окна кухни. Солнце разливалось по всему коридору и слепило глаза, а посреди этого великолепия торчала, заслоняя светило, копна волос частного сыщика.

– Я ни в чем не виноват, – заявил он, как бы оправдывая наличие над своей головой светящегося нимба.

– Да ну?!!

Не выдержав грохота вопроса прокурора, Гургулидзе, а теперь сомневаться в этом не приходилось, подался спиной в комнату.

Пользуясь секундным замешательством любителя подсматривать в замочную скважину, Антон быстро осмотрел интерьер.

Топчан со смятым цветастым покрывалом и подушкой, на которой была вмятина, соответствующая размеру головы сыщика. Два кресла с небрежно собранными накидками, письменный стол, заваленный газетами, журнальными вырезками и книгами по юриспруденции. Посреди стола возвышался компьютер со светящимся экраном, в котором застряла таблица отправления электронной почты. Типичное жилище частного сыщика, занимающегося скабрезными делами во вред своему здоровью. Струге подумал о том, что, оттяни он на себя ящик стола, его взору предстанет «кольт» тридцать восьмого калибра и полупустая, дежурная бутылка виски. Детективы, они детективы, что в России, что за океаном. В углу комнаты на деревянной тумбе возвышался телевизор «SONY» с диагональю в двадцать один дюйм, и по площади всех этих дюймов прыгала и падала в руки балерона балерина. Прыгала и снова падала, стараясь оказываться в объятиях партнера в согласии с ритмом Чайковского. По первому каналу давали балет «Щелкунчик». Справедливо рассудив, что ни один нормальный человек, тем более частный детектив, не станет лежать на тахте и, сохраняя спокойствие, смотреть на это, Струге предположил, что телевизор был включен давно, а Гургулидзе был занят другим, не связанным с просмотром балета делом. Причем занят так сильно, что просто не замечал, что происходит вокруг него. Даже Рольф Антона Павловича, когда случайно становился свидетелем демонстрации по телевизору балета или оперы, садился посреди комнаты и начинал утробно выть на окно.

– Документы покажите, – не то угрожая, не то цепляясь за последнюю надежду, промямлил Гургулидзе.

Прокурор вынул свои грозные корочки и раскрыл их перед носом сыщика так, словно это была музыкальная открытка. Поняв, что все пропечатанное въелось в память Сергея Александровича, попросил сделать ему аналогичное одолжение.

– Смотри, Антон Павлович! – показал он судье синюю книжицу. – «Владелец данного удостоверения имеет право на ношение служебного огнестрельного оружия и специальных средств самообороны». Где «пушка», Гургулидзе?!

– Нет у меня никакого оружия! – возмутился тот. – По какому праву произвол?