Три гинеи

Теперь, когда мы послали свою гинею и подписали чек, осталась лишь одна просьба, требующая рассмотрения, а именно: заполнить форму и вступить в ваше общество. На первый взгляд это кажется легким делом, ибо что может быть проще, чем присоединиться к обществу, которому мы только что пожертвовали гинею. Но как же трудно это на самом деле… Какие сомнения и колебания могут стоять за многоточием? Что за причина или чувство заставляет нас колебаться вступить в общество, в чьи фонды мы вкладываем деньги? И дело тут не в мыслях или эмоциях, а в чем-то гораздо более глубоком и фундаментальном — в разнице между нами. Согласно представленным фактам, мы отличаемся друг от друга как полом, так и образованием. Именно из этих различий, как уже было сказано, и проистекает возможная помощь в защите свободы и предотвращении войны. Но, подписав форму, которая подразумевает обещание стать активными членами вашего общества, мы, по-видимому, теряем эту разницу и, следовательно, жертвуем нашей помощью. Нужно объяснить, почему так трудно вступить в ваше общество, несмотря на то что право распоряжаться гинеей (как мы уже хвастались) позволило нам говорить свободно — без страха и лести. Давайте тогда оставим бланк пустым на столе перед собой, пока мы обсуждаем, в силу своих возможностей, какие причины и эмоции заставляют нас колебаться, поскольку они берут свое начало глубоко во тьме родовой памяти. Они сформировались и сплелись несколько хаотично, и очень трудно распутать их на свету.

Начнем с элементарного различия: общество — это конгломерат людей, объединенных воедино для достижения определенных целей, в то время как вы, пишущие своей рукой, одиноки. Вы лично — уважаемый всеми человек, член братства, к которому, согласно биографиям, принадлежали многие мужчины. Так, Анна Клаф, описывая своего брата, говорит: «…Артур — утешение и радость моей жизни; именно из-за него и ради него я вынуждена, в конце концов, искать прекрасного и достойного мужчину»

^{87}. На что Уильям Вордсворт[225]

, говоря о своей сестре непонятно с кем, как если бы один соловей звал другого в лесах прошлого, отвечает:

Благословение последних летСо мною было с детства,

Она открыла мне глаза и даровала слух,Нежнейшую заботу — и трепетало сердце;

Фонтаны сладких слез и опасенья,Любовь и мысли, наслажденье^{88}.