Три истории. Повести

– Все равно очень ценная информация. Вот ведь как все завертелось. Собранные материалы говорят о том, что наш уважаемый эксперт Задонский Вениамин Валентинович вполне может быть тем неведомым и неуловимым мастером маскировок по кличке Док-Профессор! Какие фортели жизнь иногда преподносит! Сейчас должен подъехать начальник областного Бюро, информируем его о новостях. Как хорошо, что не дали разрешение на захоронение тела Осмоловской. Оно пока находится на сохранении в морге. А то эти заморочки с эксгумацией… Не люблю эту процедуру. Вывод напрашивается сам собой: материал передаем в Следственный Комитет. Это теперь их история, их подследственность. Они пусть выносят постановление о назначении повторной «комиссионки» по факту смерти гражданки Осмоловской Эльзы Яновны. Работать будут, скорее всего, независимые эксперты из соседней области. Знать о нашем решении Задонский никоим образом не должен. Для него все продолжается, как есть. Исследование планируется начать поздно вечером, сегодня же.

Примерно через сорок минут прибыл начальник Бюро судебно-медицинской экспертизы. Ознакомившись с шокировавшей его информацией и дав заверение ни с кем с ней не делится, в состоянии полного смятении и растерянности убыл назад.

Дальнейшие события развивались весьма стремительно и драматично. Комиссия экспертов, тщательно проведя повторное исследование, нашла неоспоримые объективные доказательства насильственной природы смерти Осмоловской. Механическая асфиксия от сдавления шеи. Задушена. Немедленно об этом были проинформированы все заинтересованные должностные лица.

Задонского решено было брать немедленно, несмотря на позднее время, не дожидаясь утра. Ровно в пятнадцать минут двенадцатого ночи к дому Вениамина Валентиновича подъехал служебный полицейский УАЗик с группой захвата – не было уверенности в том, что он не владеет огнестрельным оружием. С группой приехал и полковник Воронов. Ничего взламывать не пришлось, после звонка в дверь открыл ее сам Задонский; одет в домашний длинный халат, на усталом бледном лице грустная улыбка.

– Вениамин Валентинович Задонский? – спросил его Воронов, строго глядя на хозяина дома.

– Да, он самый. Как все официально и протокольно, не правда ли, Николай Петрович? Знаете мою персону сколько лет, а спросить кто есть кто обязаны. Но это так, будем считать шуткой. Хотя какие шутки… А я ждал вас, не сегодня, так завтра. Мудрая штука – поговорки народные; как веревочке не вейся… Как видите, бежать и скрываться от Вашего зоркого ока не планировал.

– Вот, ознакомьтесь, пожалуйста: это ордер на Ваш арест. А это ордер на обыск. Сейчас подойдут понятые, и приступим, если нет возражений. Понимаем, время позднее, но все это необходимо сделать именно сейчас, не откладывая до утра. Хорошо?

– Возражений нет, валяйте. Дома я один, жена моя сегодня после обеда уехала к матери – она живет на нашей даче; это недалеко, километров двадцать пять будет. Вернется только завтра, ближе к вечеру. Если она вдруг вам понадобится – имейте это в виду. – Затем медленно и устало сел в кресло, откинулся на спинку, вначале руками облокотившись о боковины кресла, потом руки скрестил на груди. Немного помолчав, продолжил, глядя на Воронова. – Каких-либо оправданий от меня ожидать не надо, да я и не собираюсь каяться. Пожил хорошо, на всю катушку, вкусно, ярко, познал и любовь, и радость, и разочарования – не жалею ни о чем. Самое существенное и главное – познал власть над людьми! Весь городской криминалитет, да и не только – пожалуй, весь город, был у меня вот тут, – и он показал сжатую в кулак крепкую руку. – Понял так же, что продажнее чиновников людей не бывает. Это помогало и еще как! Создал и выпестовал своими руками такую организацию – гранит! И все у вас под носом. Ха-ха, вот так то! И все незаметно от Вас! Вам и не снилась такая организованность, сплоченность и боевитость моих ближайших помощников и простых пацанов. Но и такие, как я, тоже ошибаются, и ошибки эти роковые. За них приходиться платить. Если бы один придурок сделал все так, как было ему предписано – не вышли бы на меня. Никогда. Уверен. Попытался я исправить его глупость, естественно, понимая всю полноту риска этого предприятия – и… засветился, погорел! Вот это обидно. Вот такие пироги!