Три креста

– С вами употреблять алкоголь я отказываюсь, дражайшая Ксения Анатольевна, – отрицательно помахал своими седыми космами Александр Андреевич, – вы – предательница!

– Мой Бог! Кого же я предала?

– Именно того, к кому сейчас обратились – своего бога, ибо ваш бог – золотой Телец! А вы его предаёте – дружите с теми, кто хочет сделать нашу страну слабой и зависимой, то есть – нищей. В нищей стране кто будет вам хорошо платить за пошлость и мерзость, которую вы плодите в средствах массовой информации, Ксения Анатольевна? Вот ваш друг и единомышленник, Алексей Анатольевич… Кстати, кстати! А почему у вас – одно отчество? Не один ли у вас отец? И не Сатана ли имя ему?

– Наконец-то вы начинаете прозревать, господин Лимонханов! – вскричала Танечка, наставляя сзади Александру Андреевичу рога из двух пальцев, что было сразу заснято десятком камер, – а то заладили – ЦРУ, Госдеп, Пентагон, всемирный еврейский заговор, мировое правительство! Бери выше! Сам Сатана спонсирует наших оппозиционеров, вот кто! Об этом и расскажите сегодня в телепрограмме у Соловьёва. Пусть вам похлопают.

– Вот с тобой я выпью, Танюшечка, – улыбнулся писатель, делая знак проходившей мимо официантке подать бокал, – ты – не Ксения Анатольевна, никого ни разу не предавала! Ты – очень твёрдая и последовательная мразь.

Танечка нисколько не оскорбилась, и они выпили. После этого литератор опять вернулся к своим пажам. Музыка давно уже смолкла, так как диджей, очевидно, выработал ресурс искромётности. Молодёжь, которая также выдохлась на танцполе, теперь накачивалась спиртным, громко обсуждая Новального – конечно, не без расчёта вызвать его на спор. К столику, за которым сидел скандальный разоблачитель, снова подошла Ирка.

– Ещё что-нибудь желаете, господа? – спросила она.

– Садись за рояль, – предложила Танечка, – поиграй.

– Это невозможно! – вспыхнула Ирка.

– Без тебя знаю, что невозможно. Но будь добра совершать даже невозможное, когда я об этом прошу!

Делать было нечего, села Ирка к роялю. И, подняв крышку, стала играть. Начала она с третьей части «Лунной сонаты», ибо не далее как сегодня Рита дома просила её исполнить именно это произведение. Сама Рита тоже играла его, но плохо. Про игру Ирки сказать такое мог только её придирчивый педагог по специальности. Когда ресторан внезапно и сокрушительно захлестнула буря аккордов, все опустили свои бокалы и перестали есть, а также общаться. После Бетховена прозвучала «Мурка» – да не простая, а с джазовыми гармониями, а затем – «Семь сорок», «Моя Марусечка», ещё больше ошеломившая публику, и канкан. Завершила Ирка таким убийственным рок-н-роллом, что половина народу ринулась на танцпол, и официантке пришлось молотить по клавишам до тех пор, пока все танцоры не повалились. Руки аж онемели.

Домой её везла Танечка. Всю дорогу Ирка общалась по телефону с директором ресторана, выслушивая различные предложения. Ни одно её не заинтересовало. Она уволилась.

Глава пятнадцатая

Ужасная смерть

Выйдя из служебного лифта, Дунька с четверть минуты пряталась за углом лифтовой площадки, скользя глазами по длинному коридору и размышляя, как поступить. Дело было сложное. Не хотелось сейчас столкнуться здесь с кем-то, кроме отца. Коридор, по счастью, был пуст. Выработав план, Дунька прошмыгнула по чисто вымытому линолеуму к ординаторской и чуть-чуть приоткрыла дверь, чтоб увидеть всё, что происходило внутри, а самой остаться не запримеченной. Но не тут-то было! Глазастая дылда Прялкина, как всегда, смотрела в нужную сторону.

– Входи, Дунька! – весело заорала она, ставя чашку в блюдце. Дунька вошла. А как было не войти? За столом сидели, кроме ужасной Прялкиной, и Ирина Евгеньевна, и Лариса, и Александр Петрович, и Алексей Борисович, и медсёстры какие-то – словом, все, кто Дуньке был сейчас нужен, как геморрой. И все на неё уставились, перестав пить чай, а может быть – ещё что-то, Дунька не разглядела.

– К отцу пришла? – продолжала вгонять её в краску Прялкина, – за деньгами? Тебе ведь, вроде, купили всё!

– Да не за деньгами я, – протянула Дунька, по-детски вытянув губы в трубочку, – по другому делу!

– Не ври! У тебя на морде написано твоё дело. Получка у папы будет только через три дня. Ты, Дунька, кончай трепать ему нервы, слышишь? За ним уже целый год кардиолог ходит, просит пройти обследование!

– Дуняша, он у себя в кабинете, – вырвала Дуньку из паутины моральных мук Ирина Евгеньевна, – но, по-моему, не один.

Предостережение не смутило Дуньку – после гадюки-Прялкиной ей никто уже не был страшен. Поблагодарив Ирину Евгеньевну, она скоренько повернулась, но не успела сделать и шага, как Алексей Борисович, чёрт бы его побрал, поинтересовался, куда она собирается поступать.

– В РГЮА, – ответила Дунька, толкая дверь.

– Скромное желание! Почему именно в РГЮА?

– Алексей Борисович! Потому, что Виктор Васильевич ректору РГЮА удалил желчный пузырь, – опять влезла Прялкина, – вы забыли?