Три куля черных сухарей

Таньку и Алешку он увидел в конце огорода, ползали они там вдоль межи, собирали что-то. Подошел к ним, те прекратили работу, уставились на брата. На руках у них старые варежки, на земле стоит матерчатая сумочка с травой.

— Что вы делаете? — спросил Васька.

— Крапиву рвем. На борщ, — сказала Танька. — Мама кипятком ее обдает и варит борщ. Вкусный получается, кисленький, как со щавелем.

— Тебе хорошо, ты в больнице лежал, — упрекнул брата Алешка. — А я так и не заболел…

— А худые, — сказал Васька, разглядывая ребят.

— Супу-то маме больше не дают, — сообщила Танька. — Только свою порцию приносит, и все. Хорошего повара уволили, а взяли плохого, жадного.

— А я и не знал, — удивился Васька. — Мне мама ничего не говорила. — Он присел на корточки, сорвал молодую крапиву и, бросив ее в сумку, стал разглядывать руку. — Жжется.

— Рукавичку надень, — посоветовала Танька.

Вечером мать попросила Ваську:

— После школы зайди к тете Груне. Я встретила ее сегодня, обещала бураков дать. Дядя Иван в колхозе разжился.

В школе последний час — урок труда, уборка школьного сада. Ребята сгребают прошлогодние листья, ломают сухие прутья бурьяна, жгут костер. Вялый дымок от него медленно плывет сквозь сад, стелется огородами. Девочки метут, мальчишки окапывают деревья. Никита Карпов — крепыш, от его ноги лопата с хрустом вонзается в землю по самые закрайки, будто в рыхлый песок. Вывернет Никита черный ком, увидит красного выползка, схватит рукой и бросит девчатам. А те с визгом врассыпную.

— Да ну, Гурин… Ну не бросайся! — заверещат на разные голоса и тут же вновь сбегутся в кучу, разглядывают «животное», морщатся, плюются.

— Гурин, не балуйся, — оборачивается на визг учительница и смотрит то на Ваську, то на Никиту, не знает, какой Гурин бросается червями.

Никита уже успел насупиться — принял свой обычный вид, копает сосредоточенно, будто и не слышит, что делается вокруг.

Васька тоже с лопатой, но ему не до шуток, работа у него идет туго. Давит ногой лопату, качается на ней, а она не слушается его, даже на полштыка в землю не залезает. Перед глазами у Васьки круги плывут, поташнивает от голода. Отдохнет немного, опять принимается за работу.

Поднял голову на голос учительницы, увидел на миг ее, и вдруг она поплыла перед глазами, будто в тумане. Васька покачнулся, но успел схватиться за дерево, устоял, не упал.

Подбежала учительница, спросила испуганно:

— Тебе плохо, Гурин?

Но у Васьки в глазах уже прояснилось, он видит перепуганную учительницу, лица ребят, уставившихся на него, говорит виновато:

— Не…

— Сядь, отдохни, Гурин.

— Не… — повторил Васька. Ему стыдно, что на него все смотрят, и он ищет свою лопату, нагибается к ней, но учительница опережает его, поднимает упавшую лопату, подает Ваське. Он опирается на нее, пытается снова копать.

— Отдохни, Гурин, — говорит учительница и отходит от него, машет всем рукой — работайте, мол, не отвлекайтесь.

Ваське действительно становится лучше, он начинает ковырять землю.

Увидел в выемке, будто выводок в гнездышке, штук пять ростков молодых кленков. Крепенькие, пушистые, уже по второй паре листочков выпустили. Захотелось Ваське выкопать осторожно этот выводок и рассадить дома в палисаднике. Представил себе, как эти клены вырастут, разрастутся, какая тень вокруг будет летом. Ваське давно хотелось, чтобы возле дома росли деревья, как в школьном саду, особенно белая акация и клен. Клен ему нравился за широкую крону, за резные большие листья, за «аэропланчики», которыми увешивает себя это дерево осенью. Акацию Васька любит за цветы. Скоро она будет цвести, вся украсится белыми гроздьями соцветий — сладкими, пахучими. Если бы у Васьки была своя акация, он бы ел ее цветы, не лазил бы через заборы на чужие деревья.

Поискал глазами, нашел прутик акации — торчит из земли, между колючек уже зеленые почечки проклюнулись. Выкопать бы и ее, да поглубже, чтобы корень не повредить, и унести домой, во дворе посадить. Позвал Никиту:

— Никит, выкопай мне… А то у меня лопата тупая…

Никита подошел не спеша, посмотрел на молодые кленки, спросил:

— Зачем тебе они?

— Дома посажу.

Усмехнулся Никита:

— Нашел что сажать… Лучче абрикосу или сливу.

— Абрикоса у нас уже есть. А клен красивый, — сказал Васька. — И вот эту акацию выкопай.

Никита выкопал аккуратно все деревца, посоветовал:

— Ты корешки грязью облепи и какой-нибудь тряпкой обмотай, чтобы не высохли.

Васька так и сделал. Только тряпки не нашел, подобрал обрывок газеты, завернул в нее.

Прямо из школы Васька пошел к тетке — материной сестре — за бураками. Чтобы не испачкать рубаху, он пес на ладони пучочек молодых деревцев.

Тетка Груня жила далеко, на противоположной стороне поселка. Идти к ней надо через мосток, а потом — на Куциярову гору. Идти Ваське тяжело, по дороге он несколько раз присаживался отдыхать. Отдохнет, кружение в голове прекратится, туман перед глазами рассеется — снова идет потихоньку. Только бы дойти…