— Так ему ж с детства хотелось быть похожим на своих дядей, — сказала мать. — Вот теперь уже почти и похож сразу на всех. Время всех равняет.
Тетя Груня поцеловала меня в губы и, если бы не короткая перепалка с Платоном, наверняка прослезилась бы и сама. Но тут сдержалась и твердо предупредила:
— Вот сразу тебе говорю, пока никто тебя не перехватил; завтра вечером к нам приходи. Сварю твоих любимых вареников. И вы все приходите, — обратилась она к мужикам.
— Тогда днем к нам, — крикнул Неботов.
— А ко мне когда? — развел руками Гаврюшка.
— Дак и ко мне ж надо, Вась? — отозвался Федор. — У меня дело есть — «Москвича» получил.
— График составим, — предложил Гаврюшка, и все засмеялись.
— Теть Грунь, — растроганно обратился я к тетке, — у вас вареники, конечно, лучшие в мире. И угощали вы меня разными вкусными вещами много-много раз. А запомнилось знаете что? Бураки! Вареные бураки в тридцать втором году!..
— Во! Приходи — наварю: бураков нынче у нас много! — тут же перевела она разговор на шутку.
Вскоре пришел Карпо, поздоровался степенно со всеми — каждому руку протянул и, став в сторонке, полез в карман за папиросами.
— Подожди, не закуривай, — остановила его мать. — Все собрались? Дак идите уже за стол, люди истомились. Где кума?
— Щас идет, — сказал Карпо, пряча папиросу в пачку. — В погреб зачем-то полезла.
— Так все уже есть — на столе. Што она там ишо придумала?
— Не знаю… То дело ее.
— Ивана мого где-то черти держат, — проговорила тетка Груня. — Ждать не будем: семеро одного не ждут.
— Идет твой Иван, — сказал Гаврюшка и кивнул на огород.
Высокий, пригибаясь под ветками, Иван Михайлович в синей сетке нес два огромных соленых арбуза.
— Да или у тебя до сих пор соленые кавуны? — удивился Платон. — Уже скоро новые будут, а у него еще соленые не вывелись.
— И правда, где ты их взял? — удивилась и тетка Груня.
— Где? В кадушке, где ж, — сказал Иван Михайлович, улыбаясь. — Полез — рассол хотел вылить — и нашел.
— Брешет, — покрутила головой тетка Груня. — Нарочно держал: может, Вася приедет. Ждал?
— Ну а хоть бы и так? — Иван Михайлович протянул сетку матери. — Один разрежь — тут на закуску, а другой нехай повезет в Москву. У вас же там нема таких? — спросил Иван Михайлович, пожимая мне руку.
— Откуда же? Нет, конечно…
— Ну, теперь, кажись, все, — сказала мать. — Вон и Ульяна идет. Идите в хату, пора уже за стол.
И тут, откуда ни возьмись, голос с улицы:
— Привет, Кузьмич! С приездом!