Три мушкетера

"The queen will only be the more grateful to you, as she knows your antipathy for that amusement; besides, it will be an opportunity for her to wear those beautiful diamonds which you gave her recently on her birthday and with which she has since had no occasion to adorn herself."	- Увидим, господин кардинал, увидим, -проговорил король, наслаждаясь сознанием, что королева оказалась виновной в преступлении, мало его беспокоившем, и невинной в том, чего он больше всего опасался, и поэтому готовый помириться с ней. - Увидим. Но, клянусь честью, вы слишком снисходительны.
"We shall see, Monsieur Cardinal, we shall see," said the king, who, in his joy at finding the queen guilty of a crime which he cared little about, and innocent of a fault of which he had great dread, was ready to make up all differences with her, "we shall see, but upon my honor, you are too indulgent toward her."	- Ваше величество, - ответил кардинал, -предоставь те строгость министрам.
"Sire," said the cardinal, "leave severity to your ministers.	Снисходительность - добродетель королей; прибегните к ней, и вы увидите, что это пойдет на пользу.
Clemency is a royal virtue; employ it, and you will find that you derive advantage therein."	Вслед за этим, услышав, что часы пробили одиннадцать, кардинал с низким поклоном попросил разрешения удалиться и простился с королем, умоляя его помириться с королевой.
Thereupon the cardinal, hearing the clock strike eleven, bowed low, asking permission of the king to retire, and supplicating him to come to a good understanding with the queen.	Анна Австрийская, ожидавшая упреков после того, как у нее отобрали письмо, крайне удивилась, заметив на следующий день, что король делает попытки к примирению.
Anne of Austria, who, in consequence of the seizure of her letter, expected reproaches, was much astonished the next day to see the king make some attempts at reconciliation with her.	В первые минуты она была готова отвергнуть их: гордость женщины и достоинство королевы были так глубоко уязвлены, что она не могла сразу забыть обиду. Но, поддавшись уговорам своих придворных дам, она в конце концов постаралась сделать вид, будто начинает забывать о случившемся.
Her first movement was repellent. Her womanly pride and her queenly dignity had both been so cruelly offended that she could not come round at the first advance; but, overpersuaded by the advice of her women, she at last had the appearance of beginning to forget.	Король, воспользовавшись этой переменой, сообщил ей, что в самом ближайшем будущем предполагает дать большой бал.
The king took advantage of this favorable moment to tell her that her had the intention of shortly giving a fete.	Бал представлял собой такую редкость для несчастной Анны Австрийской, что при этом известии, как и предполагал кардинал, последний след обиды исчез - если не из сердца ее, то с лица.
A fete was so rare a thing for poor Anne of Austria that at this announcement, as the cardinal had predicted, the last trace of her resentment disappeared, if not from her heart at least from her countenance.	Она спросила, на какой день назначено празднество, но король ответил, что на этот счет еще нужно будет сговориться с кардиналом.