Три недели в настоящем

Я попытался осмыслить всё, что мне сказал Пушкарёв. Уже девяносто семь лет как прошло моё время… Машины без водителей и двигателей внутреннего сгорания… Метро и ещё два вида городского транспорта… Богданов — губернатор… И моя улица его имени… СВ, практически захватившая власть на планете…

— Как надолго я здесь задержусь? И что мне грозит сейчас там? От чего вы меня спасали?

— Давай немножко отвлечёмся от ответа на твои вопросы… Я и ещё некоторое количество независимых людей находимся… в оппозиции международным договорам нашего правительства. Россия двенадцать лет назад опрометчиво подписала Конвенцию о контроле за деятельностью по перемещениям предметов, лиц и концепций во времени, которую инициировало СВ. Правда, не ратифицировала это до сих пор. Но, тем не менее, вся наша деятельность считается незаконной. Если кого-либо из нас уличат в этом, мы вынуждены будем на долгое время перейти в несвязанное состояние. То есть прервать общение с остальными и затаиться. Поэтому все оставшиеся дорожат своей свободой общения и больше не общаются между собой через цифровые носители, а только тет-а-тет. Короче, стараются лишний раз не следить! И организация поэтому носит скрытый, можно сказать, партизанский характер. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сейчас должен прийти ещё один наш товарищ. Он обладает более широкими полномочиями для разговора с тобой. И расскажет всё, что ты захочешь. Я, извини, сейчас только простой исполнитель.

— Ну, тогда я задам вопрос, как раз для простого исполнителя. Случайно ли, когда вы появились в кабинете майора, там, кроме меня, никого не было?

Пушкарёв улыбнулся:

— Как, наверное, сам понимаешь, не случайно. Это была многоходовая операция, в результате которой съёмки видеокамеры в кабинете были выложены в сети. Всё очень просто!..

— Да, действительно, проще некуда! — съехидничал я. — Я и не осознавал раньше, насколько наша настоящая жизнь там, в прошлом, может контролироваться из этого вашего шикарного будущего… Всё что мы считаем случайностями, что выглядит, как нелепое стечение обстоятельств, может оказаться многоходовой операцией, происходящей под контролем из грядущего. Где мы, живые и свободные, только пешки!

— Ну, зачем же так мрачно? — возразил, смутившись, Пушкарёв. — В конце концов, мы вынуждены исправлять ошибки… Кроме нас сейчас этим никто не станет заниматься. А СВ… Вот если кто-то предложит им за бешенные деньги устроить всеобщий апокалипсис, я не уверен, что из них кто-либо задумается, стоит ли это делать. Просто включат сумму в статью доходов и займутся вплотную апокалипсисом… Так что наши действия, с моей точки зрения, очень гуманны и абсолютно оправданы. И я, с помощью нашей организации, восстанавливаю нарушенный мной статус-кво. Пытаюсь вернуть мир в состояние, бывшее до моей глупой ошибки.

— А это возможно? — мне казалось, я попал в тупик.

Арсену Родионовичу я верил. Но не мог понять, как безобидным прыжком во времени можно было всё изменить, заставить наш мир вернуться к уже прошедшему состоянию. И, к тому же, я искренне считал, что статус-кво, возврат к этому исходному состоянию, невозможен. И такие изменения уже носят стратегический характер чудовищного временного парадокса. Ведь тут, в этом мире у людей своя жизнь. Она же не сможет в один момент перемениться оттого, что в прошлом кто-то чего-то поменял. Мне это казалось чудовищной бессмыслицей! Это же не оставленный шесть лет назад смартфон…

— Не просто возможно, это один из краеугольных камней хронологии! — Арсен Родионович глядел на меня серьёзно. — Мир, с каждым парадоксальным изменением, модифицируется полностью. Ничего прежнего в нём не остаётся. Так, что статус-кво изменит всё. И главное теперь, чтобы в этом не сомневался ты сам. Потому что, когда придёт пора действовать, от твоей убеждённости будет зависеть правильное решение! А, чтобы ты не сомневался, скажу, что всё то время после моего возвращения из поисков сына, мне приходилось восстанавливать мою жизнь. Это и Дарья Кристиановна тебе подтвердит. Я до сих пор встречаю друзей, которые меня не узнают… А до пенсионного возраста, я лет двадцать был безработным и перебивался мелкими научными подработками. Потому что моего двойника убили в две тысячи девяносто девятом, а признавать меня преемником никто, кроме, конечно, Дарьи Кристиановны, не хотел. И восстановил я свой личный статус только с помощью моих сегодняшних друзей. Помогли провести полную генетическую экспертизу и установить, что я — это я… Вот такой казус! Я в своём мире един в двух лицах. Как Янус. И у меня здесь уже есть личная могила. Причём, не кенотаф! Я сам был на своих похоронах.

— А вы не боитесь теперь, что, когда статус-кво восстановится, всё изменится снова? И уже не двойника убьют, а вас…

— Я бы этим гордился! Ведь моего двойника убили за то, что отказался сотрудничать с ними… И я благодарен ему за это! Но если так произойдёт и меня убьют, значит ничего не изменилось. И СВ осталась в силе.

— И всё равно ведь жизнь изменится. И всё может быть!