Три сезона

– Как вам представление? – обратился ко всем Максим, переключая какие-то кнопки на приборе.

– Твое? – улыбнулся самый высокий. – У нас только положительные отзывы!

Ростом он мог поспорить с самим Тынякевичем, и выглядел немного старше остальных.

– Спасибо, Константин! – отозвался курсант, намеренно четко проговорив все буквы в имени последнего.

– Впрочем, сегодня мы были свидетелями сразу нескольких «представлений», верно Павел? – Костя обратился к уже знакомому красавчику, со светло русыми завитками на висках.

– Вот как? – удивился Максим. – Вам жутко повезло!

– И первое из них не менее интересно, чем второе…– отозвался Павел.

– О чем ты говоришь? – парень нахмурил брови. Свет падал на него сверху, обозначив складки на лбу. Сейчас он походил на несмышленого щенка.

– Мы шли сюда от набережной, – начал рассказ Костя, – и проходя мимо сквера с трубой вместо стелы, заметили наших бывших… – он снова скривил рот, – то есть, ваших нынешних педагогов!

– Кого именно? – Максим вынул повода из ушей.

Павел назвал имя Куратора.

– Он был с картографом, который, как известно, заставляет всех искать и показывать особые точки… – ухмыльнулся Костя. – … на картах, разумеется.

– Ты не поверишь, но я всегда стеснялся этого… – покачал головой Максим.

– Или – возбуждался! – добавил Артем. Его голову венчала длинноухую шапку, прикрывавшую значительную часть лица, из тех, что у нас носят бомжи и иностранцы.

– Мы ведь должны были ехать с ними в кино … – напомнил Миши Алымов.

– Ну, они оба нам не опасны! – отмахнулся Эрик Кудасов.

– Чего я не могу сказать о тех, с кем педагоги столкнулись этим вечером в сквере. – добавил Константин.

– Они… – столкнулись?! – еще сильнее удивился Максим.

Костя пересказал то, что произошло у мемориала два часа назад.

– Не знаю, дошло ли до рукоприкладства, но я ясно расслышал угрозы в конце. – заключил молодой человек.

– Похоже, это начинает входить у него в привычку. Он и нам угрожал – «пройтись по списку»! – выпятив нижнюю губу, Максим передразнил Куратора.

– Ну, главное – не по почкам или печени! – ехидно заметил Костя.

– Оставим «интимные фантазии» в стороне. Угроза была не шуткой и произнесли ее в адрес педагога. – сообщил Павел с самым серьезным видом.

– Но кто посмел?! – ахнул Миша.

– У меня только одно предположение – аттестационная комиссия! – Максим вновь нахмурил лоб. – Но ты говоришь, что пили в сквере, у стадиона… Неужели Куратор попросил налить и ему?! – рассуждал парень. – И получил отказ в грубой форме!

– Если б и тебе отказывали всякий раз, когда ты просил «налить», возможно, сейчас у тебя было бы гораздо больше «предположений»! – Павел, самый авторитетный участник разговора, уже носивший с Костей, в отличие от курсантов, на своих погонах звезды, терял терпение, заметив, что собеседники недостаточно остыли после концерта, чтобы соображать холодным умом. Его красивое лицо начало искажаться в неверном свете фонаря. – Ты только что сам назвал ключевое слово – «у стадиона»!

Все замолчали и переглянулись. Давняя вражда «уличных генералов» и возможных будущих армейских, похоже, дошла до предела. Ведь в течении нескольких лет курсанты этого факультета разнообразили свободное от учебы время тем, что мерились силой с низкосортной шпаной, по большей части активными дворовыми патриотами… Когда все началось, точно никто и не помнил. Но как – знали все…

Две теории

Пару лет назад, в маленькой пристройке, располагавшейся на территории военного университета, начальник по воспитательной работе, только что получивший новую должность (а именно – начальника по воспитательной работе), организовал благотворительный кружок или секцию, подходящего слова никто в вузе не мог подобрать, куда приводил с улиц подростков «без надзора». И можно сказать, тщательно подходил к делу, отбирая худших из них. К тому времени он успешно выпроводил на службу свой последний взвод (в числе которого был и Павел), и буквально не знал, куда девать таланты, ища новые непаханые поля для деятельности.

Его план (подсказанный, конечно, собственным тщеславием) заключался в перевоспитании еще не ставших личностью, но уже деградировавших единиц общества. Ректор не возражал, увидев в этом, даже, некий гражданский подвиг и позицию.

Со временем, единиц набралось несколько десятков. Они активно посещали секцию. Впрочем, особых изменений в поведении никто не наблюдал. Но ведь и «заведение» не имело официального статуса, поэтому о его существовании предпочитали молчать, и чем там занимались – не интересоваться. А полюбопытствовать стоило, как выяснилось потом, хотя бы ради собственной безопасности.

После нескольких «экспериментальных» лет, после честных попыток развить интеллект и духовность в своих подопечных, воспитатель вынужден был оставить затею. Некоторые говорили, что способностей у «учителя» оказалось меньше, чем у его «учеников». Однако, признавать или мириться с фиаско новая должность господину Ливневу не позволяла. И вместо духовных сил, он начал развивать в подопечных физические, решив, что, если окрепнет форма, само собой придет и содержание…