Три сезона

Тут, естественно, проректору сопутствовал успех и достиг он гораздо большего. Но в этом же заключалась и ошибка. Руководство совсем забыло, что гражданский подвиг у нас, это почти всегда – губительная авантюра, только в редких случаях сулящая герою картонную грамоту и двухминутный ролик на ТВ. (Позднее, репортажи с закрытой территории вуза прославили их в городе. И если о грамоте ректор не задумывался, давая согласие на «физдиспансер», то к сюжетам на телевидении оказался совершенно не готов. И может даже был бы рад, если б не их враждебное содержание.)

По договоренности, люди в тренировочных костюмах оккупировали сад только после окончания лекций в самом вузе. Проректор наметил границы своего «темного царства» колышками, на которых растянул полосатые ленты. И хотя границы незаметно расширялись, все было спокойно до тех пор, пока туда не забрели курсанты Куратора. Не вся рота, конечно, но вышеуказанные в полном составе. Казалось бы, между блестящей молодежью с обеспеченной и весомой родней и доморощенными атлетами, воспитанными практически на улице, в «кустарных» условиях, не могло быть общих тем. Однако, «разговор» состоялся. Неизвестно, какая надобность занесла курсантов в садик. Но в сумерках они зашли «за черту», отделявшую светлую сторону от сумрачной, легко обойдя полосатые ленты, как раз накануне позаимствованные вузовским дворником для оцепления еще какой-то не менее опасной территории – то ли грунт у коллектора обвалился, то ли лепнина с фасада поползла…. В общем, ошиблись в координатах.

Словно в плохом фильме, началось с классического: – «закурить есть?» На разумный вопрос курсантов, не помешает ли подобный допинг тренировочному процессу, услышали категорическое – нет.

– Как раз и мальчики для битья пожаловали!– успел пояснить кто-то в стане спортсменов.

Произошла перебранка, и только появление сторожа не довело до крайности. Противники обменялись цветастыми угрозами, на том и разошлись. Страсти вроде улеглись, но не надолго. Той же ночью кто-то выбил несколько стекол в зале для приема присяги. Проректор был вызван к ректору, но категорически открещивался от содеянного. Глава вуза пребывал в беспомощном состоянии. Ведь доказательств причастности участников секции не было, а иных подозреваемых, по официальным бумагам, в вузе все равно не значилось. Однако, слухи просочились за стены заведения, и к нему с настойчивыми вопросами стали приезжать встревоженные родственники курсантов. Долго держать в неведении уважаемых людей становилось невозможно…

Начальник по воспитательной работе сидел в своем кабинете, когда глава курса вошел к нему без стука, сразу обозначив тон предстоящего разговора.

– Я поставлю вопрос о закрытии вашего притона перед руководством! – начал он, усевшись напротив оппонента.

– Не понял? – едва дернув краем рта, осведомился проректор. Очки съехали на кончик носа, приоткрыв, наконец, миру довольно острый взгляд. – О чем вы говорите? Какой притон?!

– Тот, что у вас за спиной, кстати! – указал Куратор пальцем в окно, находившееся позади воспитателя. В нем действительно был хорошо виден весь сад с постройками.

– За моей спиной, – повторил тот, сверкнув окулярами, – только годы безупречной работы, посвященной воспитанию молодежи, не раз, к слову, оцененные руководством вуза и… страны!

– Конечно, – не унимался Анатолий Васильевич, – по бумагам его не существует, но мы-то с вами знаем, о чем говорим.

– Отнюдь! Если «притона» не существует, как же вы поставите свой вопрос? Каким боком?– проректор наигранно развел руками. – Его не к чему прислонить…

От гнева у педагога перехватила дыхание:

– Ваши годы работы… – Куратор откашлялся, – оцененные руководством страны, – его видимо ущемило это словосочетание. -…дорого нам обойдутся теперь! И если не прислонить, то привлечь вполне можно!

– Не считайте моих лет! – воскликнул проректор, тоже возбуждаясь, – Не в пример вашим, их гораздо больше. Как и опыта! При этом я никогда не пользовался протекцией и не набирал себе особый курс, делая любимчиков из блатных сынков!

Куратор слегка побледнел. Все в вузе знали, что свой первый курс он получил против желания, когда другие отказались. Это уж был достоверный факт, и тем обиднее прозвучали несправедливые слова коллеги.

– Кого, в таком случае набираете вы, пользуясь возможностями, предоставленными вузом?!– вскочил на ноги педагог.

– Кого?! Сложных подростков! – выплюнул воспитатель.

– Сложных? – насмешливо переспросил Анатолий Васильевич.

– Да! Я никогда не сторонился трудностей…

– И создавали их другим. – закончил за него оппонент. – Теперь у всех нас могут быть проблемы! Они уже есть!!– повысил он голос.

– Я беру с улиц малолеток, заблудших… и обездоленных, чтобы направить на путь.

– С какой целью? Перевоспитать? Вернуть в общество? Вы сколотили банду!

– Как и вы! – Платон Ливнев тоже вскочил на ноги. – Дети – это будущее, в них наша сила… – он хотел добавить «и сила страны», но…

– Я понял, вы держитесь на «соплях»? – ехидно хохотнул Куратор, видимо не правильно поняв слово – малолетних. Оппонент на какое-то время завис. Затем…