Три шершавых языка

Деревенщина слыл отъявленным негодяем по призванию. Негодяем, которого боялись все, кому волей или неволей приходилось работать с ним. Но в большей степени те, у кого была своя семья неподалеку. Отцы, матери и даже взрослые дети его должников и несговорчивых бизнесменов становились главным инструментом жесткого давления, и эта слава шла впереди него. Так полезно для бизнеса, любил он говорить. Ни один из слухов, окружавших его, о кровавых расправах над партнерами и конкурентами вовсе слухом не являлся, пусть и казался надуманным.

Он всегда был непосредственным участником всех неприятных событий, связанных с его именем, и выступал в них самоотверженно, увлеченно, будто это удовольствие для него, словно в этом проявлялось этакое режиссерское мастерство и любовь к профессии.

Того же самого он требовал от своих подчиненных. Его помощники, некогда подобранные с улицы негодяи, еще до встречи с ним имели за плечами и тюремные сроки, и опыт криминальной жизни. Но под его железным руководством обрели многие новые знания или сверхзнания, такие как веру в жестокость, не имеющую границ, стойкость к чужой крови и даже некую жажду в ней.

Только с Деревенщиной они по-настоящему вняли, каково это быть подлинным адептом преступного мира, не способным дойти до твердого дна потому, как нет как таковых пределов. Но к которым следует пробиваться. Именно в этом стремлении Деревенщина и находил ценность в своих подчиненных и так определял их ранг.

Давайте рассмотрим этого замечательного индивида. Борода и гнилые зубы – вот что можно отметить, едва бросив на него взгляд. Абсолютно все гнилые зубы. Можно сказать, одни почерневшие пеньки и осколки, тонущие в воспаленных пунцовых деснах. Деревенщина часто выкидывал злые остроты и шуточки по делу и месту, и сам при этом улыбался, раскрывая обаяние своей улыбки.

Стеснения он при этом не испытывал, впрочем, как и в любых других случаях. Словно никогда и не знал такого чувства. Лечить свои руины он тоже не собирался, и единственная попытка оказаться в кресле зубного врача завершилась для самого целителя хорошим таким нокаутом, всего лишь за несколько мучительных секунд жужжания бормашиной. Повидав со стороны чужую боль, он больше огня боялся ощутить ее на себе. А гнилые десна уже не реагировали на обезболивающее, как очень того бы хотелось.

С виду он был среднего роста, но ходил немного ссутуленный, на макушке залысина. Крепкий сбитый нос и бесформенные губы выдавали в нем бывалого кулачного бойца. Маленькие злобные глазки с плотной сеткой воспаленных капилляров на белках сверкали на все, что представляло собой ценность. Несмотря на приличные доходы, сыпавшиеся на него со всех щелей, он все же таскал на себе грошовую одежду.

Заношенная кожаная куртка, спортивные штаны, несколько бесконечно застиранных маек и туфли – вот и весь его гардероб, в котором когда-либо видели его подчиненные. А все потому, что он был жаден, бесконечно жаден, причем до всего. Ему и целого мира было мало, и десяти подобных миров. Наркотики, займы, договорные матчи, рэкет, не вполне законный бизнес с недвижимостью, ценными бумагами и акцизами. И это далеко не полный перечень его основных доходов. И его ума хватало со всем этим совладать и при этом дрожать над каждым центом.

Ввиду своей жадности он и обитал в районе хибар, где каждый считал своим долгом перебиваться за счет государственных пособий и преступных подработок. Хотя мог себе позволить и приличную виллу где-нибудь в курортной зоне Палм-Бич.

Но была одна странность для такой ненасытной личности, сразу бросавшаяся в глаза. При всех своих возможностях он никогда не стремился расширяться и много лет делил значительный кусок территории в пределах оговоренной зоны, между китайскими и мексиканскими группировками. Нам незачем сильно светиться, часто повторял он.

***

Ангела припарковала машину за три квартала до дома Деревенщины и направилась в его сторону пешком, цокая по тротуару каблуками туфель. Шагая вдоль дороги, она собирала на себе подозрительные взгляды местной нищеты, не слишком благосклонной к чужакам, особенно к таким, как она. А именно к чистеньким и светленьким.

Да, думала Ангела, нужно прикупить что-нибудь поскромнее, обязательно темненького цвета. Светлая одежда меня уже не раз подводила, и сегодня все может повториться, как в худших эпизодах былых времен. А эти шумные туфли, я что, очаровывать кого-то иду?

Она шла мимо довольно скромных одно-и двухэтажных домов, спрятанных в глубинах зарешеченных заборами дворов, мимо пустырей и мрачного вида складов, приспособленных под ремонтные мастерские. Всюду до хрипоты лаяли собаки. Частенько между прутьев мелькали мускулистые фигуры питбулей и стаффов.

Словно желая подчеркнуть изысканность местного быта, кругом рядками стояли переполненные мусорные баки. Молодые парни то тут, то там ошивались небольшими группками и с надменностью взирали на проходящих мимо пешеходов и проезжающие автомобили.