Три шершавых языка

Добравшись до своих богатеньких однокурсников, вполне обеспеченных, чтобы снимать квартиру, Марк напросился переночевать у них, хотя ночь уже начинал сменять день. Его впустили, выделили место для сна на диване и даже предложили завтрак. Сидя за столом и потягивая обжигающий чай, потерявший для Марка всякий вкус, он принялся мысленно сражаться с вероломным навалом неотступных мыслей, всей силой пытавшихся уязвить его, пристыдить, вновь напомнить о череде совершенных им проступков.

Да пошло все, вспылил он. Я один! Я пойду против всего мира! Ни бог, ни сатана мне не указ, внушал он себе. Но почему-то легче не становилось. Поборовшись таким образом пару часов, лежа на диване, он все-таки уснул. Но сон, и тот не стал избавлением. В нем он нашел себя в квартире своих гостеприимных однокурсников, как будто это был и не сон вовсе. Он бродил из комнаты в комнату просто так, бесцельно, и ничего ценного его взору не встречалось.

Вдруг в голову пришла идея взглянуть на пейзажи, лежавшие за окном. Тем более квартирка находилась довольно высоко, и это еще больше возбудило его интерес. Он подошел к частично приоткрытому окну, распахнул его настежь и какое-то время глядел вдаль. Перекресток, от которого шли прямые как линейка дороги, низенькие старенькие дома с острыми крышами и нелепыми трубами, все серо-бурое, навевавшее скуку.

С самого детства у Марка была привычка отмечать высоту, на которой он когда-либо побывал, и новая планка давала очередной повод для гордости. Интереса ради он решил заглянуть на дорогу, лежавшую под окном, и вот уже стал перегибаться над широким подоконником, как вдруг почувствовал, что какая-то сила тянет его в оконный проем наружу.

«Да какого черта происходит опять? – не на шутку испугался он. – Эй, кто там что делает? Черт возьми, отвалите!» Он уперся руками в раму окна и со всей силы пытался вырвать себя, втащить обратно внутрь помещения с твердыми полами, к безопасности. Но невидимая сила медленно и уверенно тянула его в противоположном направлении и в то же время не позволяла разогнуться. Любое послабление она тут же использовала выгодно для себя и глубже затягивала жертву в оконный проем.

Секунда за секундой все шло так, как меньше всего этого хотелось Марку. И вот голова и грудь свисают над каменной мостовой, а руки тщетно пытаются зацепиться за раму открытых створок окон. Уже снаружи, а не изнутри комнаты. Расцепилась одна рука, затем медленно, будто кто-то растягивал удовольствие, освободилась другая. Резкий рывок – и стопы ног вместе с изогнутыми пальцами зацепились за подоконник, как за последний рубеж перед падением. Теперь бесполезные руки уперлись в кирпичную кладку стены со стороны улицы.

Все усилия казались напрасными, и пощадой здесь даже не пахло. Сердце бешено билось – а когда оно вообще так билось, успел подумать Марк. Лицо залито потом, и леденящий холод в глубине грудной клетки. Марк в ужасе наблюдал, да черт возьми, чувствовал, как сначала одна, потом вторая стопа против его воли, против его жизни вытягивалась в прямую линию. А значит, для него, видимо, все скоро закончится. Ни одной мысли, что это сон и все это нереально, ему не приходило.

Грубый победный рывок – и он видит, как каменная мостовая, холодная и твердая, приближается к его голове. Он слышит поющий в ушах ветер, чувствует режущий глаза воздух, наблюдает, как руки и ноги беспомощно болтаются в пустоте, пытаясь хоть чем-то помочь, выровнять тело в выгодную позицию для падения. И вот страшный удар. Удар, почему-то прочувствованный зубами, с каким-то странным лязгом, отчего Марк очнулся, подскочил в своей постели, в квартирке людей, приютивших его сегодняшним утром.

Твою мать, подумал Марк, в жизни таких снов не снилось, все больше убеждаясь, что это был именно он. Сердце бешено билось как безумная канарейка, там же поселилась какая-то боль. Но вот почему-то страшно зудела левая сторона верхней челюсти, что было вообще необычно. Нащупав языком злополучное место, он выскочил из кровати и подбежал к зеркалу в ванной комнате. Было немалым удивлением обнаружить, что верхний левый клык стоит неестественно, не на своем месте, а вызывающе выпирает из ряда зубов. Марку и раньше приходилось слышать о таком явлении, как бруксизм. На сотню коек в одном помещении детского дома обязательно находилась пара любителей скрипеть и стучать среди ночи зубами. Но за собой он такого раньше не замечал. А тем более, чтобы так дело пошло!

Именно потому такая странность заставила задуматься и связать это явление с ночной историей. Но позже, разумеется, все благополучно забылось, и первоначальная завязь событий показалась ему смехотворной. Зуб он, в конце концов, потерял. Да и плевать на тебя, подумал он, все равно умру молодым.

Глава 20