Три смерти Ивана Громака

Весеннее солнце в тот год пекло нещадно, но разве могло это испортить радость от того, что он наконец-то вернулся в родные места?

Правда, всё вокруг изменилось, но с ориентированием на местности у него проблем не возникало – ведь всю Европу солдат без компаса обошёл-объехал!

Когда пёхом, когда на пузе, а когда и на танке.

Это уж как получалось!

При входе в Новоалексеевку вчерашнему воину, грудь которого украшали ордена боевого Красного Замени и Красной Звезды да четыре медали: «За оборону Кавказа», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» и «За взятие Берлина», вручённые ему на Дальнем Востоке в октябре 1947 года, встретился полуголый пацанёнок лет пяти, не более.

– А ну, сынок, покажи, где здесь живёт Елена Громак? – попросил Иван.

– Там, на другой стороне села, – махнул рукой тот и важно добавил: – Это, между прочим, моя бабушка, товарищ старшина!

– Разбираешься в званиях? – удивился Громак.

– Так точно! – Пацанёнок поднял на него блестящие глазёнки. – Ещё как!

– Похвально, сынок, похвально… – Иван вдруг почувствовал, что сердце его учащённо забилось, и попросил: – Что ж… Веди меня побыстрее к ней.

– Мне, дядя, взаправду некогда, – потупился мальчуган. – Сами найдёте. Только прямо, сворачивать никуда не надо! – пояснил малец и, как когда-то сам малолетний Ванька, помчался за друзьями в направлении молочной фермы, где работала его мать – тётка Мария, родная сестра вернувшегося с войны героя.

– Мама, мама, там какой-то дядька, спрашивает, где живёт бабушка Лена! – закричал он, едва появившись в дверях.

– Какой он из себя-то? – удивилась мать.

– Высокий и худой, – обрисовал незнакомца пацан, а потом, немного помявшись, добавил: – Страшный. Я таких, сколько живу, не видел!

Мария ласково потрепала сына по головёнке:

– Что ж, пошли, Сашок… Посмотрим, что это за дядька.

* * *

Мать сына не узнала.

Видимо, уже не надеялась увидеть его живым. После стольких-то жизненных передряг. После двух похоронок. И исторического фото из Берлина – с ремнём, на пряжке которого было начертано: «Гот мит унс».

Ваня это сразу почувствовал, немного растерялся и принялся придумывать на ходу, будто бы служил с Громаком в одной части и совсем недавно видел его живым – ну, чтобы не травмировать мамкину душу, постепенно вводя её в курс дела, подготавливая к возможному появлению себя самого.

Елена Ивановна жадно слушала заезжего гостя.

Не перебивая, но часто всхлипывая.

И тут дверь дома распахнулась, и на пороге застыла её дочь. Рядом топтался явно оробевший внук. Мария, не веря глазам всплеснула руками:

– Иван! Ты?

– Маруся!

Они обнялись.

– Ванюша!.. – Елена Ивановна приподнялась над табуретом и в тот же миг сползла на пол.

Пока родственники приводили женщину в чувство, старшина развязал свой вещмешок и вывалил его содержимое на стол, после чего неспешно порезал на большие куски буханку ржаного хлеба и расколол штык-ножом огромный сплошной кусок сахара.

Санька до сих пор помнит его вкус.

«Ничего лучше в жизни я не ел!» – рассказывает он…

* * *

В тот вечер в родительском доме Громаков собралось едва ли не всё взрослое население верхних улиц[67] Новоалексеевки.

Бабушки-дедушки.

Отцы-матери.

Дети, пришедшие с войны.

И дети не пришедших с неё же бойцов.

Вдовы, несбывшиеся невесты и жёны ещё служащих.

Честно говоря, Громак никогда особо не любил рассказывать. Тем более о себе.

Но тогда говорил долго. О себе – старался покороче. Больше вспоминал о земляках, с которыми сводили его фронтовые пути-дороги. О добровольцах-комсомольцах. О Насонове, Петрове, Белоконе. Конечно же о Подгорбунском, о Шурочке Самусенко. Одним словом – о войне.

«Всё. Конец. Отвоевались! Теперь заживём!» – таков был лейтмотив всех этих историй.

2

Спустя несколько дней, когда в Новоалексеевке несколько спал ажиотаж, вызванный неожиданным «воскресением» пережившего несколько смертей бойца – выдохся он, улёгся или, как говорят в здешних местах, окончательно сошёл на нет, – старшина Громак решил в спокойной обстановке поговорить с членами своей большой семьи о наболевшем; обсудить различные варианты налаживания на родной земле новой мирной жизни.

В старой покосившейся избе собрались мама Лена, её отец – Иван Владимирович, двое дядьёв по отцовской линии – уже упоминавшиеся Никифор и Киндрат, сестра Мария с двумя малыми детьми 1942-го и 1943-го годов рождения (одного из них наш главный герой встретил по дороге к дому) и даже сосед – Николай Павлович, с которым они вместе воевали в Первой комсомольской.

А вот двух родных братьев Ивана на семейном совете не оказалось. Старший из них, 1919 года рождения, Сергей пропал без вести ещё в первые дни войны (он защищал Брестскую крепость), а младший – Николай, которому недавно стукнуло 20, уехал на заработки в Запорожье.

И мужа Маруси тоже не было.

– Супруг твой где? – нахмурился фронтовик.