Три смерти Ивана Громака

Правильно, в первую очередь – буфетчицы, официантки, проводницы-продавщицы – то есть те, до кого в момент зарождающегося опьянения можно дотянуться рукой.

– Ты погляди, какая дивчина?! Валюшка её звать… Между прочим – вдова, – наконец-то после вчерашнего привёл в порядок «оптику» Анисимов. – Так что дерзай, друже!

Громак поперхнулся яблоком – единственной на тот момент закуской – и закашлялся.

Собутыльник плюнул себе на ладонь и от души хлопнул товарища по спине.

– О… Прошло! – крякнул Ваня. – Продолжим?

– А то? – удивился Анисимов и потребовал от буфетчицы: – Наливай!

– Всё, мужики. На сегодня вам хватит, – забирая стаканы со стола, сердито проворчала та. – Досыть[71], або годи[72], если по-русски не понимаете.

– Ты кто такая, чтобы героям войны норму устанавливать, а? – покрываясь красными пятнами в приступе нахлынувшего гнева, взвизгнул Анисимов – у него был очень высокий голос с резкими, пронизывающими переливами.

– Это кто здесь герой? – угрожающе упёрла руки в боки строгая сотрудница общепита.

Такая поза украинских женщин, особенно «казацкого рода», как известно, ничего хорошего не сулит, поэтому Анисимов поспешил объяснить:

– Мой друг Ванька… То бишь Иван Григорьевич…

– Я вас, алкашей, за версту чую, – непреклонно заявила буфетчица. – Уж коли за баб стали разговаривать, значит, своё на грудь уже взяли! Сказано: всё… Хватит… Больше ни капли!

…В тот же вечер Громак, гладко выбритый и трезвый, как стеклышко, наведался в совхозный буфет ещё раз. Перед самым закрытием. Извинился и предложил новой знакомой сходить вместе в кино.

Та не отказалась.

В клубе демонстрировали «Сердца четырёх». Комедию. С главными советскими звёздами в главных ролях: Валентиной Серовой и Людмилой Целиковской.

Картина старая[73], неоднократно просмотренная, но от этого не менее ценная, позволяет поближе познакомиться друг с другом.

«Что нам кино?… Лишь бы в зале было темно!»

5

Отношения между Иваном и Валентиной развивались по восходящей с невероятной скоростью.

Кино, прогулки, вечеринки, танцы…

Ахи-охи и прочие вздохи.

Конечно же – цветы. Как без них?

Большей частью – степные, дикорастущие (где взять другие?), но всё же!

И последовавшее за всеми этими знаками ухаживания признание в любви. Искреннее, честное, мужское.

Прошло всего несколько недель – и влюблённый по уши Громак переехал жить в Инзовку.

Снял комнатушку в небольшой хатке у болгар и привёл в неё свою ненаглядную с маленькой Светочкой на руках. Причём к последней он относился так трепетно и нежно, что единственный совместный с новой супругой сын – Валерий, появившийся на свет три года спустя (о нём мы уже упоминали), до службы в армии даже не мог подумать о том, что его любимая сестрёнка на самом деле не родная, а сводная.

Узаконивать свои отношения молодые не спешили. Мол, поживём пока так, под честное слово.

А слово своё Иван держать умел.

Как Подгорбунский, как Насонов, как…

Всех его боевых друзей, знавших цену мужскому слову, и не перечислить!

Жили скромно, но дружно.

В середине пятидесятых, поднатужившись, купили небольшой домик в соседних Партизанах, – большом, компактном и довольно-таки богатом по восточно-украинским меркам селе, расположенном в живописной местности – на правом берегу реки Обиточной, славящейся многочисленными лиманами и старицами, но в русле – глубокой, извилистой и чересчур коварной. В неё, кстати, и впадает тот самый Сосикулак, чьё оригинальное название в своё время озадачило юную поклонницу славянской топонимики сержанта Марусю Маляренко…

До войны та деревня называлась Новопавловкой[74].

Основали её 100 лет назад на месте двух ногайских поселений: Канда-Казлы и Канда-Тамголы, русские крестьяне из Бердянского уезда Таврической губернии.

Кто ж знал, что спустя век они станут украинцами?

Позже выяснится, что деньги на ту, оформленную на бабушку Мотю, хату, в которой жил Громак, дал Евгений – самый младший из братьев Таланов.

Кстати, с тех пор Матрёна Михайловна стала для Ивана не просто тёщей, но второй мамой! Она держала всё хозяйство, воспитывала детей и при этом никогда зятю не перечила.

Поэтому в 1972 году, когда Громак собрался перевезти семью в Приморск, вопрос брать с собой бабу Мотю или нет не возникал.

Конечно же – брать!

Их даже похоронили рядом.

Как двух самых родных людей!

Но мы снова бежим впереди паровоза…

6

Значение популярного английского словца «хобби» в Партизанах почти никому не было известно. За исключением разве что нескольких учителей, сельской библиотекарши и её любимого клиента – Ивана Громака, за несколько месяцев «проглотившего» содержание всех книг, имевшихся в мизерном библиотечном фонде.

Ну а хобби – это любимое занятие, увлечение.

Иван заезженное ныне «импортное» выражение толковал исключительно правильно, однако применял его не только к книгам, но и к другому, далёкому от литературы, зато с детства обожаемому им делу.

Речь конечно же идёт о рыбалке.

Плетение сетей Громак не доверял никому. Всё делал сам. И только грузы с шаматами[75] нанизывал (как говорят на Азове – сажал) на полотно сосед Ивана – Харлан Лукич.