Три времени года в бутылочном стекле

– Да в любовь-то я, может, и верю. В вечную не очень. Любовь она ведь между двумя людьми вот в данный момент, а тут прошло десять, к примеру, лет, люди изменились, и чувства старые уже не актуальны. Это тогда какая-то новая любовь должна быть, а не та, которая была. Я даже по своим родителям могу судить. Мать когда-то, будучи молодой, очень сильно любила отца, очень. И вот, много лет спустя, он все же к ней возвращается, и возвращается насовсем, и вроде бы они даже поженились, и ребенок родился новый в семье, а не возле, как я, и, вроде бы, любовь. Но это все обман. Самообман. Даже с маминой стороны. Понимаешь, она как бы перегорела за все эти годы ожидания. Она продолжала любить, но как по инерции, потому, что, вроде, ей так положено. Отец изменился, но она-то тоже изменилась, и вся их семья, по мне так, полная туфта.

– Может, просто вся ее любовь заключалась в борьбе? – Алиса приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза. – Сначала с Вадькиной мамой, потом с другими… Может, твоя мама просто борец?

– Я в таком духе как-то и не думал…

– Просто моя мама такая. Мне так кажется…

– Почему ты на самом деле сюда переехала? – вдруг спросил Капуста, повернувшись к ней лицом.

– Я пила как конь. Завалила экзамены. На пересдаче снова завалила. От родителей все скрывала. В сентябре у меня был последний шанс все исправить, но я его профукала. С деканата дозвонились до родителей. Можно сказать, меня почти отчислили, но папа договорился о переводе, – Алиса автоматически коснулась маленького белого шрама на тыльной стороне ладони и закрыла глаза, мысленно сжимаясь в комочек от подступившего к лицу стыда. Маленькая Алиса тихонько скулила от жалости к себе.

«Есть вещи, которые просто нужно прожить», – вспомнились ей слова тетки. Лучше и не скажешь. Этот стыд тоже нужно прожить, а потом – пережить, но, наверное, пока еще не время. Пока нужно его помнить.

– Иногда вела себя, как… шалашовка. Много пила. Даже не могу объяснить, почему я начала так делать, вроде, в душе и понимаю, а объяснить не могу. Это еще в Сургуте началось, в старших классах. Родители испугались, что я качусь куда-то не туда, и решили, что все дело в дурной компании, и учиться в институте мне лучше будет в Омске, как бы с чистого листа. Нет, на самом деле, конечно, в Омске и выбор больше, и образование лучше, но мне это ужасно не понравилось. У меня ведь только-только появились друзья, компания, и тут надо уезжать… – она помолчала, словно заново переживая то время. – В Омске живут родители моих родителей, и им казалось, что я там буду под присмотром, но… Нет, сначала, перепсиховав и успокоившись, мне правда стало стыдно, и я даже пыталась быть хорошей девочкой… Но внутри я все равно бунтовала. Мне не нравилось, что мне надо учиться там, где хочется родителям, жить, где они считают нужным… Но как-то быстро появились новые друзья, даже слишком быстро. Понимаешь, у меня до старших классов вообще не получалось ни с кем общаться из сверстников, а тут все как-то само выходило, как по щелчку, и это… окрыляло, что ли. Может, мне просто хотелось наверстать чего-то упущенного? Веселья, общения?

Капуста повел плечом.

– А где бы ты хотела учиться?

– Явно не на экономе, как хотелось папе с мамой.

– Если ты раньше занималась пением, почему бросила? Разонравилось? Ты хорошо поешь.

– Нет, не разонравилось. Просто в какой-то момент это вышло за пределы хобби, начались серьезные выступления, конкурсы, подготовки. На это нужно было много времени, а родители не хотели, чтобы я связывала с этим жизнь. Они хотели, чтоб у меня была серьезная профессия.

– Получается, они запретили тебе дальше заниматься?

– На самом деле, мне никогда особо ничего не запрещалось. Они просто… как бы это сказать… не рекомендовали. Убедили, что это ерунда, что это несерьезно, и я сама начала так думать. И бросила занятия. Мне всегда хотелось им понравиться. Хотелось, чтобы мной гордились. Хотя, может я просто трусила тогда им противостоять? Или ленилась? Не знаю. Понимаешь, меня мама рано родила, и из-за этого не доучилась, осталась без высшего образования. Поэтому, она всегда хотела, чтобы у меня все было по-другому. Мне еще поэтому не рекомендовали дружить с мальчиками. Тоже – не запрещали, но и не одобряли. А в пятнадцать лет я как с цепи сорвалась и начала дружить со всеми мальчиками подряд. Прям по-взрослому дружить.

– Достойно, – сыронизировал Капуста.

– Да уж…

– А что, у твоей мамы в жизни все плохо сложилось?

– Нет, может, и получше, чем у многих. Но у нее всегда был папа. Да и вообще, моя мама – она такой человек, ее в тайгу можно с самолета запускать, и она справится. Я не такая. Я и в обычной-то жизни мало справляюсь, не то, что в тайге…

– А тебе хотелось бы быть, как мама?

– Конечно!

– Но, получается, твоя мама не хочет, чтобы ты была как она?