Тридевять земель

– Ах, – Аркадий Модестович в досаде скомкал и отбросил салфетку на край стола. – Вильгельм жаждет войны, как евреи в пустыне манны небесной. Ну как же можно не видеть этого? Единственное, почему он ещё не начал её, так это недостаток в надводном флоте. Швабы обезумели. Это какое-то массовое помешательство. Эти поганцы желают войны до дрожи. Попомни мои слова: если Вильгельм не начнет её, его попросту сметут с трона.

– Да уже бы и впрямь поскорей, – сказал Павлуша, и глаза его загорелись нехорошим огнем.

* * *

3 (16) января 1909 года «Новое время» сообщило о кончине адмирала Зиновия Петровича Рожественского, и Павлуша сохранил этот выпуск газеты.

Как-то раз на станции в Цицикаре он встретил своего товарища по корпусу Подгурского. Тот ехал во Владивосток. Всё ещё лейтенант, за Порт-Артур имел он Георгия четвертой степени.

– А как смеялись над англичанами во время их войны с бурами! – качал головой Подгурский. – А как над итальянцами во время их войны с Абиссинией! А суд над сдачей миноносца, на котором был Рожественский? Каково тебе! Верх бесстыдства, посрамление нашего штандарта – за действие, за которое мало расстрелять – все виновные вышли сухи из воды. За каждое слово подсудимых следовало их казнить! Например, де-Колонг: "Миноносец – не дорогое судно, лучше было сохранить жизнь адмирала и сдать судно!" Подлецы! Дело не в цене судна, а в сдаче его без боя! Об этом они и не думают, подлецы! – гремел Подгурский.

– Мы-то не лучше, – тоскливо заметил Павлуша.

– Вы – другое дело! – с жаром возразил Подгурский. – Тут вся вина на командирах. Вы и поделать-то ничего не могли.

– Ну, не могли, – возразил Павлуша. – Очень даже могли. Да вот не захотели. Офицеры показали себя ниже команды, чего уж там говорить. Мы не сумели умереть…

– А куда там выбрасываться? – задумался Подгурский. – От вас только до Лианкурских камней было миль сорок.

– Надо было менять курс, – возразил Павлуша.

Подгурский махнул рукой.

– Ты напрасно казнишь себя. Фактически весь наш Порт-Артурский флот передан неприятелю, но ни мы, офицеры, ни морское начальство Порт-Артура не пострадало. Наоборот, многие награждены. Почему же старые суда вашего отряда важнее новенького Порт-Артурского флота?

Павлуша с благодарностью посмотрел на Подгурского, хотя и понимал, что рассуждения его имеют целью его утешить.

– А по мне, личная храбрость Небогатова вне сомнения, и нельзя заподозрить его в одном лишь желании спасти свою жизнь. Единственный упрёк можно ему поставить: зачем он шёл с такими судами?

– Повиновался начальству.

– Это так, – Подгурский в своём благородном порыве даже отвёл его слова рукою. – Но он вправе сказать и следующее: "Меня послали на соединение с адмиралом Рожественским в то время, когда флот наш ещё казался грозным, когда стоял Порт-Артур, когда грядущие поражения наши ни один пророк предсказать не мог. Я, может быть, предполагался резервом, может быть, предназначался для других целей. Мне никогда не говорили, что мои жалкие корабли должны будут вести сражение со всем японским флотом". Ты вспомни, тогда уже ходили слухи о мирных переговорах, и посылка 3-й эскадры могла способствовать заключению мира.

Помянули кстати своего приятеля Жданова, погибшего на "Ушакове".

– Гибель "Ушакова", – сказал Павлуша, – интересна в том отношении, что наглядно показала, как немного потерял бы адмирал людей, если бы приказал топить суда. Три четверти команды несомненно бы спаслись.

– Так-то так, да японцы-то не ангелы. Расстреляли бы в шлюпках, да и концы в воду.