Тридевять земель

Однако не стоит забывать, что между "судить" и "рассудить" лежат столетия. Шаг, который нам кажется таким простым, в истории оборачивался долгими милями пути. Говоря словами профессора Ключевского, «в историческом процессе короткие расстояния проходятся длинными извилистыми путями». Стоит внимательно вглядеться в историю, и невольно возникнут в сознании слова Иеринга, заявившего, что суровой работой приобрели мы себе этические блага, которые кажутся нашему сознанию столь общепонятными, как будто они всегда принадлежали к необходимому содержанию человеческого разума.

С другой же стороны, мы часто склонны приписывать тот неощутимый прогресс, делающий нашу жизнь лучше, влиянию отдельных личностей, в то время как он, в большинстве случаев, нимало не зависит от человеческой воли.

Каждый исторический момент времени подчиняется только ему присущему духу, – тому, что и называется духом времени. Этот-то дух и делает возможным и даже желанным то, о чём вчера еще было невозможно помыслить. Таким, кстати, образом в правление царя Фёдора Алексеевича отменилось на Руси местничество.

"Но если местничество само в себе ни в чьих глазах не могло иметь никакого оправдания, то почему же его не уничтожили гораздо прежде? – рассуждал знаменитый историк С.М.Соловьёв. – На это отвечать легко: для всего в истории есть свое время. Вековой, окрепший обычай, коренившийся в господствующей форме частного союза, форме родовой, должен был существовать до тех пор, пока не столкнулся с новою высшею государственною и народною потребностью, войсковым преобразованием, пока это столкновение не выказало вреда его очевидным для всех образом. Местничество могло быть уничтожено только в то время, когда общество заколебалось, тронулось, повернуло на новую дорогу, причем корни всех вековых обычаев необходимо должны были расшататься, и вырвать их стало уже легко".

Любопытно, что точно в таком же духе Александр II замечал московскому дворянству о неизбежности отмены крепостного права: "Мы живём в таком веке, – сказал он в своей знаменитой мартовской речи, – что со временем это должно случиться".

Историку права нужно иметь в виду, что из мира ничто никуда не исчезает, ибо во всём существующем всегда есть нечто, что необходимо сохранить и развивать. Однако один общественный институт заменяет другой, но даже в том случае, когда первый, казалось бы, повсеместно торжествует, второй не прекращает своего существования полностью, а продолжает существовать как бы в скрытом виде. И дело здесь в том, что факты, относящиеся к внутреннему миру человека, несравненно менее ясны и более сложны и запутанны, нежели факты или явления физического мира. История, как великолепно говорил об этом Фюстель де Куланж, изучает не одни только внешние явления и учреждения. Настоящим предметом её изучения является человеческая душа.

Вот только два примера, которые заставляют задуматься. В "Саксонском зерцале" говорится, что те, которые откупаются от смертной казни или телесных наказаний ("выкупают жизнь или кожу и волосы"), становятся лишёнными прав, а в "Законнике" черногорского князя Данилы от 1855 года кровная месть дозволяется, правда, уже только исключительно в отношении тех лиц, которые непосредственно совершили убийство.