Тридевять земель

В описании щита Ахилла (Ил. 18, 497 сл.) подробно изложена сцена суда. Тяжущиеся стоят перед судьями. Оспаривается цена крови – вира за убийство: "Далее много народа толпится на торжище: шумный Спор там поднялся; спорили два человека о пене, Мзде за убийство, и клялся один, объявляя народу, Будто он все заплатил, а другой отрекался в приеме. Оба решились, представив свидетелей, тяжбу их кончить. Граждане вкруг их кричат, своему доброхотствуя каждый; Вестники шумный их крик прекращают старцы градские Молча на тесанных камнях сидят средь священного круга, Скипетры в руки приемлют от вестников звонкоголосых, С ними встают и один за другим свой суд произносят". Итак, старцы, о которых уже говорилось, слушают дело. В круге пред ними лежат два таланта золота, для того, кто "справедливее право докажет". Дословно это значит "кто справедливо разберет и скажет об этом, как подобает свободному человеку". Таким образом, перед нами не просто суд, а судебная тяжба. И тяжущиеся русы, и гомеровские греки – все судятся публично, на "сонмах", как говорит поэт. Нет сомнений, что право изначально публично, и это еще раз роднит его с отправлением религиозного обряда.

Надо признаться, что суд Гомера, как и приведённая статья «Русской правды», если мы правильно понимаем их как тяжебное судопроизводство, ближе и понятней нам, чем Божий поединок, рисуемый Ибн Дастой, но как быть с тем, что два эти судебные способа идут рука об руку в течение столетий, точно так же как кровная месть сосуществует с выкупом согласно законодательству? Это кажущееся противоречие основательно разрешил Эверс. Его разбор древнего русского права показывает, что постоянные вооружённые столкновения и постоянные судебные процессы могут существовать рядом и что строгое соблюдение вполне выработанных форм судебного процесса может иметь место в такое время, когда убийство представляется повседневным явлением. Равным образом мы подмечаем в истории обратное явление: человек не легко освобождается от мнений, раз им вполне овладевших. Эти верования и обычаи живут ещё очень долго, хотя бы и находясь в противоречии с изменившимся социальным бытом.

"Процесс и прогресс, – говорит профессор Ключевский. – Легко заметить разницу между обоими терминами: первое есть просто механическое понятие (движение), второе представляет классификацию движения, подразумевая движение к лучшему и последовательный успех общежития. Этот успех как факт и подлежит сомнению, не имеет достаточной очевидности, утверждается одними и отвергается другими. Самое простое определение исторического прогресса, которое встречаем мы в исторической литературе, выражает ту мысль, что по мере развития человечества людям становится лучше жить. Но это не факт, а благожелание. Может быть, это правда, но она никогда не может быть доказана, потому что нет научного орудия, которое могло бы её доказать. В определении прогресса является неуловимый научными средствами признак". Так толкует этот вопрос профессор Ключевский.

Urteil vinden – формула, известная еще Салической правде, означает находить, предлагать решение, и это – обязанность свободных людей по праву свободного человека. Однако древнейший смысл Urteil (Ordel) заключался в простой ордалии, не требующей никакого размышления – решает только Бог. Прогресс заключается в том, что наступает время, когда судебный поединок не кладёт конца процессу. Его посредством можно было только изобличить кого-либо (bereden mit kemphen), после чего следовало непосредственно наказание. Мы не можем с точностью установить тот исторический момент, когда (право на жизнь) приблизилось в понимании своём к тому толкованию, которое отличает новейшее время, но справедливо во всяком случае одно – усиление символического элемента в правоотношениях древних обществ прямо пропорционально их умственному развитию и возвышению морали. Безусловно, выкуп, не смотря на его реальную стоимость, которая должна была возместить те потери труда, которые наступали с насильственной смертью члена рода, имеет и другую сторону. Это символический акт, тем более, что началу кровной мести клали и другие события, казавшиеся серьёзными деликтами. Выкуп, таким образом, – это накопление сознательной жизни, это сознание того, что добра в мире должно быть больше, чем зла, и что в человеческих силах осуществить это. Великая цель правосудия, говорит Токвиль, состоит в замене идеи насилия идеей права. Точно так же тяжба как процесс уже предполагает момент размышления, здесь уже налицо установившаяся практика принимать решение, не ограничиваясь тем, чтобы принимать во внимание одни только действия, но брать в расчёт и мотивы.