Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Сам Ришелье так изложил это в своих мемуарах: Густав-Адольф был «новым восходящим солнцем» в Северо-Восточной Европе. Французский король «обратил свой взор на этого юного государя, дабы попытаться использовать его для отвлечения со временем большей части сил императора и тем помешать императору вести несправедливую войну в Италии и Франции и отвратить его тем ужасом и злом, которые тот ему причинит, от намерения подавить общественную свободу… Многие князья Империи, несправедливо лишенные своих государств оружием императора, смотрели на шведского короля, как моряки смотрят на север. Однако он был занят войной с Польшей. И хотя он имел довольно смелости и честолюбия, он должен был быть избавлен от этого врага, прежде чем приобрести другого, да еще такого, как Австрийский дом»[141]. Ришелье удалось выполнить эту задачу. В сентябре 1629 г. при французском посредничестве в Альтмарке между Швецией и Польско-Литовским государством было заключено перемирие на шесть лет. Густав-Адольф мог обратиться против Габсбурга.

Многие историки считают это перемирие самым блестящим дипломатическим достижением Ришелье. «Какая это была, — восклицает Лампрехт, — несравненная фигура, этот шведский король, на шахматной доске французской политики, столь враждебной Габсбургам! Он мог, если только у него будут развязаны руки, из своего уголка громко и решительно провозгласить: шах императору! Поэтому французская политика сделала образцовый, мастерский ход, когда в 1629 г. при ее посредстве между Швецией и Польшей было заключено благоприятное для Швеции шестилетнее перемирие»[142]. Можно было бы привести множество таких восторженных оценок историками дипломатического мастерства Ришелье в связи с Альтмаркским перемирием[143]

.

К сожалению, на этом западноевропейские историки и останавливаются. Между тем тут-то и возникает вопрос: а в чем же состоял этот мастерский ход, какими же средствами удалось Ришелье разрешить ключевую задачу общеевропейской политики — прекратить польско-шведскую войну? Нельзя ограничиваться, как они это делают, указаниями на «ловкость» Ришелье или на какие-то его «обширные связи» в Польше. Постараемся осветить эту проблему.

Донесения барона Шарнасе, которого Ришелье послал в начале 1629 г. в Восточную Европу с посреднической миссией, показывают, что он встретился со значительными трудностями. Когда голландцы еще в 1627 г. пытались склонить Сигизмунда III Польского к миру со Швецией, тот и слышать не хотел о мире по причине, как сообщает одно донесение, «больших обещаний папы, императора и испанского короля, предложивших польскому королю могущественную помощь»[144]. И в самом деле, император прислал Сигизмунду III для борьбы со шведами вспомогательный корпус, испанцы — военные корабли и пр. Правда, Ришелье уже в 1627 г. знал от своих осведомителей из Польши, что вельможи и сейм настаивают на скорейшем мире со Швецией именно из-за этой военной помощи, боясь, как бы Сигизмунд III, опираясь на нее, не объявил себя наследственным и абсолютным монархом[145]

. Открытые приготовления Империи к борьбе за господство на Балтике настраивали также и часть польского купечества и шляхты против прогабсбургской политики Сигизмунда III в пользу сближения со Швецией. На эти-то оппозиционные настроения в Польше Шарнасе, естественно, и должен был прежде всего опереться, о чем прямо свидетельствует одно из донесений о его миссии[146]. Но королевская партия имела все же в Польше безусловное преобладание, и вмешательство французского дипломата не могло бы изменить этого соотношения сил. Сигизмунд III, одержавший в июне 1626 г. победу над Густавом-Адольфом в Пруссии с помощью имперского вспомогательного войска, по-прежнему не хотел мира.

Что касается Густава-Адольфа, то он тоже отнюдь не чувствовал себя слабым и в июле взял небольшой реванш под Мариенбургом. Главный аргумент шведского правительства против мира с Польшей был совершенно откровенно изложен канцлером Оксеншерной в ответ на посреднические предложения Шарнасе: Швеция не видит никаких гарантий того, что поляки не используют перемирие для военных приготовлений и не ударят ей в спину, как только она начнет войну с Империей[147].

Таковы были почти непреодолимые трудности, с которыми встретился Шарнасе в Восточной Европе. Но Ришелье имел ключ к решению задачи.