Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

В грамоте Густава-Адольфа от 19 февраля, врученной шведскими послами царю, подробно изложены некоторые из этих идей пятого и седьмого параграфов. Приведем отрывки из этой грамоты в русском переводе из дел Посольского приказа[172]

. Густав-Адольф сообщает Михаилу Федоровичу, что польский король «объединился с римским цесарем [императором] и королем испанским, умыслили [они] искоренить все христианские вероисповедания и вместо них установить повсюду свою папежскую [католическую] веру и подвести под себя все христианские государства и всю Европу». Лаконично и в общем вполне верно излагается соотношение политических сил в Европе: «Римский цесарь, с помощью испанского и польского королей, в нынешние лета подвел под себя мало не всех немецких удельных князей и искоренил их христианскую евангелическую веру и поотнимал у них землю и людей и учинил себя сам великим государем надо всею немецкою землею. А за то цесарь римский хочет оказать помощь испанскому королю, чтоб ему одолеть голландские Штаты в нидерландской земле, и хочет также оказать помощь польскому королю, чтоб ему быть государем над шведским и над русским государствами. И на то они имеют великое упование, и многие уже титулуют Владислава цесарем надо всеми северными землями. И ныне цесарь римский, король испанский и король польский держат в уме своем, что будто они одолели всех христианских государей. Но против этого французский король с тем великим городом Венецией и с герцогом Савойским союз учинил против вышепоименованных государей, в особенности против короля испанского, и великою силою принялся за него во итальянской земле. Также и английский король с господами нидерландскими Штатами учинил союз против цесаря и короля испанского и присылал к нам, вельможнейшему государю королю Густаву-Адольфу, также и к датскому королю, чтобы мы с ними союз и соединение учинили, дабы цесарю римскому и его советникам помешать. И к такому делу датский король стал войной против цесаря и стоит ныне с великим войском в цесарской земле против цесаря и имеет с собою многих немецких удельных князей, которые с ним держат заодно. И для того, чтоб польский король цесарю помощи не оказал, мы ныне пришли в литовскую землю, чтоб ему, цесарю римскому, помощи оказать нельзя было, чтоб цесарю и его советникам отовсюду было утеснение, чтоб им не исполнить злого своего замысла, как они замышляли надо всеми христианскими государями».

Далее говорится, что этот замысел грозит и Московскому государству, «если только им удастся одолеть над иными»: ведь царю ведомо, как давно и упорно поляки замышляют в России «греческую веру попрать и многое гонение всем тем, которые греческую веру имеют». Поэтому царю надлежит, по мнению Густава-Адольфа, «так же обороняться, как иные государи сами себя обороняют [остерегают], приняться за короля польского и помешать ему, чтоб он цесарю не помогал. И он [император] забудет в те поры стояти против тех государей, которые стоят за свою правду, и оставит злой свой умысел против наших христианских евангелической и греческой вер». Со своей стороны, продолжает Густав-Адольф, мы «с нашими союзниками» будем делать все для достижения этой общей цели: «кои превозвышаются перед иными государями, чтоб нам их попрать и понизить»[173]

. Иными словами, Московскому государству предлагалось вступить в общеевропейскую коалицию держав, борющихся против габсбургской агрессии, против угрозы утери своей независимости и веры.

Роль Московского государства должна была состоять в том, чтобы отвлечь силы Польши от помощи германскому императору и этим облегчить союзникам победу над Империей, после чего уже сама Империя не сможет оказать помощи завоевательным планам поляков.

Шведская международная концепция была воспринята в Москве с полным пониманием и сочувствием, как показывают записи переговоров и особенно текст ответной грамоты Михаила Федоровича Густаву-Адольфу (имеющийся и в русском оригинале и найденный Форстеном в Стокгольмском архиве во французском переводе)[174].