Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Он долго оставался на занятом померанском плацдарме, ожидая, действительно ли Польско-Литовское государство окажется скованным военной угрозой с востока. Он помогал русским уполномоченным в вербовке ландскнехтов и найме командного состава, в закупке оружия и амуниции в Германии. Благодаря его рекомендации сын одного из его самых выдающихся военачальников, фельдмаршала Александра Лесли, полковник Александр Лесли-младший был поставлен во главе всех наемных иноземных войск Московского государства. Специальные уполномоченные шведского короля — Антон Мониер, Иоганн Мёллер, Жак Руссель — непосредственно связывали его с московским двором и трудились над окончательным оформлением шведско-русского союза.

Для историков Тридцатилетней войны оставалось не вполне ясным, почему Густав-Адольф двинулся в глубь Германии только через год после занятия Померании и почему он еще через год вернулся с армией из Юго-Западной Германии, где был уже у порога триумфа, назад в Севером Восточную Германию, найдя там свой трагический конец. Но загадки «шведского периода» Тридцатилетней войны получают удовлетворительное объяснение, если принять во внимание положение дел в Восточной Европе, и прежде всего историю подготовки и начала так называемой Смоленской войны — войны между Московским и Польско-Литовским государствами 1632–1634 гг.

Единственное, что хоть отчасти описано в исторической литературе, — это вызывающие обычно недоумение и даже порицание притязания Густава-Адольфа на польскую корону в связи с близившейся смертью Сигизмунда III, притязания, которые, по мнению многих, в том числе его канцлера Акселя Оксеншерны, лишь отвлекали его от ведения войны в Германии, сулившей ему, может быть, даже императорскую корону. Общепризнанно, что шансы Густава-Адольфа на добровольное избрание его польско-литовским сеймом, даже при поддержке его кандидатуры диссидентами, были близки к нулю. Но считается, что даже эти ничтожные шансы были сорваны шумной пропагандой его кандидатуры, организованной Жаком Русселем, получившим для этой цели необычайно широкие полномочия от Густава-Адольфа. Однако анализ всей совокупности источников приводит к выводу, что Густав-Адольф и его уполномоченный Жак Руссель преследовали этим путем иную цель: ускорить вступление Московского государства в войну с Польско-Литовским государством. Жак Руссель настойчиво разъяснял в Москве, что польская корона в конце концов достанется Густаву-Адольфу, но либо путем добровольного его избрания, и тогда Московское государство ничего не выиграет от этого, либо насильственными средствами, если Московское государство вступит в войну, и тогда оно получит свою долю общей победы.

Ту же цель преследовал Жак Руссель и отправкой двух своих доверенных лиц через Москву к запорожским казакам с призывом от имени Густава-Адольфа восстать против Польши. Он старался практически связать казацкое восстание с Москвой и тем самым предрешить вопрос о переходе Запорожской Украины от Польско-Литовского государства к Московскому[778]

.

Но, насколько далеко продвинулось оформление русско-шведского военно-политического союза, оставалось до недавнего времени совсем неизвестным. Теперь на основе архивных документов выяснено, что Густав-Адольф дал обещание не только помочь в организации русской наемной армии, поделившись с ней всем своим первоклассным военно-техническим опытом (что и было выполнено, в том числе русским был передан секрет облегченных пушек), но и двинуть часть своей армии на Польско-Литовское государство с запада, из Силезии или Пруссии, когда русская армия будет наступать с востока. Командование этой будущей операцией с запада было поручено сначала Густаву Горну, затем Александру Лесли-старшему, наконец, Герману Врангелю. Русское правительство взяло на себя обязательство оплатить стоимость этой операции. Была согласована в главных чертах и граница последующего воссоединения с Московским государством русских, украинских и белорусских земель: граница должна была пройти; по Западной Двине, Неману, Днепру, с выходом в Черное море. Московское правительство соглашалось за эту помощь содействовать получению Густавом-Адольфом польской короны. Предполагалось, по-видимому, что он взамен уступленных на востоке земель присоединит к Польше Силезию. Обе стороны готовы были дать обещание сохранить между собой самый тесный дружественный союз и на дальнейшие времена.