Тринадцать подвигов Шишкина

«Кто старое помянет – тому глаз вон…» Хорошо, что адмирал Нельсон никогда не встречался с Кутузовым за дружеским столом. Помянули бы старое и – полная слепота! Собственно, это и остальных, игнорирующих поговорку целиком, касается: «…а кто забудет – тому оба!»…

И примеры неточных переводов, как с мысью-белкой, дополнить. Вот твердят же все, кому не лень: «О мёртвых либо хорошо, либо ничего». Изречение, приписываемое то политику и поэту из Спарты Хилону, то римскому историку Диогену Лаэртскому. Но у обоих фраза содержит ещё два слова в конце: «…кроме правды». А ведь само собою напрашивается! Иначе, что получается? Абсурд получается! Говорить о том же Гитлере или другом подохшем злодее надо, значит, с похвальбой или молчать хором в тряпочку. Абсурд, но ведь все и всюду долдонят: либо хорошо, либо ничего… Хотя… можно и так сказать: «Хорошо, что его нет».

Вот и Сенека не ограничился сентенцией «Век живи – век учись», а, как и подобает философу, сформулировал свой постулат куда глубже: «Век живи – век учись тому, как следует жить».

А уж подогнать под себя крылатую фразу – это нас хлебом не корми. «В здоровом теле здоровый дух!» – в редком спортзале не увидишь этот лозунг, да ещё выполненный аршинными буквами. Но римский поэт Ювенал писал о другом: «Надо молить богов, чтобы дух здоровый был в теле здоровом». Разделял древний классик душу и тело. И правильно делал! Фигуры атлета или красавицы манекенщицы совершенно не означают, что и характеры их обладателей совершенны. Чаще, как раз наоборот.

Или молодящиеся дяди-тёти… Любят цитировать пушкинское «Любви все возрасты покорны», особенно, когда речь заходит о значительной разнице возрастов в связке «Он – она». Но откроем главу восьмую «Евгения Онегина»:

Любви все возрасты покорны;Но юным, девственным сердцамЕё порывы благотворны,Как бури вешние полям;

В дожде страстей они свежеют,И обновляются, и зреют —И жизнь могущая даётИ пышный цвет и сладкий плод.

Но в возраст поздний и бесплодный,На повороте наших лет,Печален страсти мёртвой след:Так бури осени холоднойВ болото обращают луг

И обнажают лес вокруг.

Так что возраста поздние и бесплодные нервно курят в сторонке. И ни в коем случае не ссылаются на основателя Общества Иисуса, а проще говоря, ордена иезуитов, Игнасио де Лойолу, который, дескать, сформулировал гениальный лаконизм: «Цель оправдывает средства». И уж если цель – юная красавица, так плешивый бодрячок-пенсионер «и животик подберёт, и букет преподнесёт» Но генерал иезуитов не вседозволенность оправдывал – ударно за нравственность боролся, в строгом соответствии со Священным Писанием: «Если цель – спасение души, то цель оправдывает средства». Спасение Души!

Взгляд Шишкина-младшего скользнул по недопитой бутылке «Букета Абхазии». Пушкина с Лойолой вряд ли стоит размещать на кабинетном стенде, а вот древнеримское «Истина в вине…» в Чмарово будет актуальным. Только выражение Плиния Старшего надо целиком привести, а не собакой без хвоста: «In vino veritas, in aqua sanitas – Истина в вине, но здоровье в воде».

…Он ещё долго сидел над эскизом. Потом уклался-таки спать. Задремалось поначалу, но уснуть не получалось – в голове перемешивался дурацкий винегрет: Анжелика и Егор-глыба, нахлобучивающий ей на голову венок из ромашек и поникших лютиков; капитан Немо с помойным ведром у торпедного аппарата «Наутилуса»; белка в богатырском шеломе, то растекающаяся некой как бы мозговой субстанцией по поваленному дереву с картины Шишкина «Утро в сосновом бору», то опять собирающаяся в боевую плоть и гоняющая по картине перепуганных этими её превращениями медвежат; перепившиеся в сумрачной таверне иезуиты в обнимку с Галилео Галилеем, играющие в «бутылочку» под азартные возгласы последнего: «А всё-таки она вертится!»…

Александр чертыхнулся, включил настольную лампу, приспособленную под ночник, и взялся читать «Таис Афинскую». Однако и здесь пошёл сбой: вместо уже довольно отчётливо сформировавшегося в сознании облика великой гетеры пред глазами рисовалась фельдшерица Анжелика. Потом нарисовался Плиний Старший, портрета которого Александр никогда не лицезрел. Плиний был одет в красноармейскую шинель с «разговорами», голова увенчана будёновкой, как на известном плакате Дмитрия Моора образца тыща девятьсот вроде бы двадцатого года. Плиний-красноармеец грозно тыкал в Шишкина-младшего пальцем и воспрошал: «Почему римская знать пила только разбавленное водою вино? Почему только неразумный плебс хлебал неразбавленное? Ответь, Александер, и Шишкин, ответь…» – «Саша, да скажи ты им всем!» – ласково прошептала напоследок кашуланская Танечка, и книга выпала у Шишкина-младшего из рук…

3