Триумфы и драмы русских балерин. От Авдотьи Истоминой до Анны Павловой

Нельзя обойти стороной красивую легенду — которая вполне претендует на быль, — посвященную удивительным отношениям знаменитого русского живописца Константина Айвазовского и итальянской балерины Марии Тальони.

Мария Тальони была представительницей яркой династии итальянского балета. Ее отец, балетмейстер и хореограф Филиппо Тальони, мечтал о том, чтобы его дочь продолжила его путь и не прервала уже складывающейся семейной традиции. Но… На пути к этой мечте было серьезнейшее препятствие — маленькая Мари не имела достойной танцовщицы фигуры, да и вообще была в детстве неказиста. Тем не менее упорный Филиппо определил дочь в лучшую по тем временам венскую балетную школу, затем отправил в Стокгольм, наконец, в Париж. Когда она получила определенные необходимые для балета навыки, стал заниматься с нею сам, причем начал с подготовки к дебюту в собственном балете «Прием молодой нимфы ко дворцу Терпсихоры».

Что помогло добиться успеха? Кто-то скажет — муштра. Да, так характеризовали некоторые биографы ежедневные, напряженные занятия, которые проводил с дочерью неутомимый Филиппо Тальони. И все-таки это не было муштрой, то есть бездумным повторением одних и тех же элементов до их полной отработки. Это было тренировками.

Отец ставил на первый взгляд невыполнимые задачи. Но и они становились выполнимыми благодаря трудолюбию Мари, благодаря ее выносливости и стойкости.

Одна из сложнейших задач, отработка которой до совершенства впоследствии спасла ей жизнь, была отработка полета, парения в воздухе с едва заметным касанием пола.

Тренировки следовали за тренировками. Некоторым соседям это не нравилось. Кто-то пожаловался на то, что слышен стук с потолка, с верхнего этажа, где была квартира Тальони. Отец возмутился, спустился на этаж и высказал жалобщику:

— Вы лжец. Когда Мари идет, не слышно даже шума ее шагов. А на тренировках она не ходит — она летает…

Филиппо не муштровал дочь, он даже не просто тренировал ее. У него был свой план, своя идея, и этой идеей прониклась дочь, которая преодолевала все необыкновенные трудности — стертые ноги, титаническую усталость ради поставленной цели.

— Мы создаем новый балет на фоне старого, создаем незаметно… Ты должна передавать своими движениями все — чувства, переживания, настроение…

Филиппо переделывал все привычное на новое. Громоздкие костюмы, прижимающие балерину к сцене своей тяжестью, он заменял легкими, воздушными, которые словно подчеркивали невесомость балерины, легкость ее движений.

В 1822 году Мари дебютировала в Вене. Когда закрылся занавес, повисла тишина — секунда, другая, третья… И вдруг зал взорвался. Мари восемь раз вызывали восторженные зрители. Успех был баснословный…

Но нередко бывает, что в начале карьеры у талантливых людей, особенно посвятивших себя сцене, грандиозные успехи чередуются с неудачами, забвением недавних почитателей.

Начался путь Мари, но… Танцовщица и танцовщица. Много таких, как она. И лишь парижские зрители в 1827 году разглядели двадцатитрехлетнюю танцовщицу в балетной постановке «Венецианский карнавал». В марте 1832 года там же, в парижской Гранд-опера, состоялась премьера балета «Сильфида».

Я не случайно коснулась самых первых шагов Марии Тальони на сцене. Вспомним. Она ведь была некрасива. Ну, скажем так, непривлекательна. Но каким же образом мог от нее потерять голову художник, человек, особенно чуткий к прекрасному, человек, который тянется именно к прекрасному?

Случилось чудо. На сцене Тальони преображалась, и, по словам современников, лицо ее становилось совершенно иным, нежели в жизни: на нем отражались необыкновенное обаяние, привлекательность, красота… особенно поражали глаза, которые казались бездонными и где-то в глубине таили таинственную печаль. А вскоре уже никто не замечал изъяны фигуры. А затем еще одно чудо. Она стала обаятельной не только на сцене, она стала обаятельной в жизни. Такое случается… Женщина одухотворенная, женщина, посвящающая себя доброму, прекрасному, приобретает красоту. Красивая женщина, которая становится склочной, злой, красоту теряет.

Ну а теперь настала пора открыть тайну фразы, написанной выше. Рассказать, как легкость танца, как умение летать по сцене, почти не касаясь ее, спасла балерину. Однажды балерина краем глаза заметила, как падает на нее тяжелая декорация, способная не только нанести тяжкую травму, но даже убить. Мгновение, прыжок… И балерина уже далеко от опасного места. Колонна упала как раз туда, где она стояла секунду назад.

Не будем касаться всего творческого пути Марии Тальони. Нас интересуют гастроли ее в Петербурге, куда отправилась она в 1837 году. Причем отправилась, что важно для нас, уже побывав замужем и оставшись с двумя детьми на руках — сыном и дочерью.

Мария Тальони в балете «Зефир и Флора» Шарля Луи Дидло. Художник А.-Э. Шалон