Трижды замужем.

   Я смотрела с завистью на круглый Софочкин животик. Мне скоро тридцать и меня уже не устраивал просто временный "перепихончик". Хотелось замуж, постоянного мужчину, детей.

   А тут ещё назревала новая проблема. Мои "финансы пели романсы". Есть у денег такая особенность, они рано или поздно заканчиваются. Вот и мой карман, набитый в своё время щедрым Олегом, истощался. Я привыкла ни в чём себе не отказывать, во время царящего в стране всеобщего дефицита платила спекулянткам втридорога за импортную одежду, обувь, духи и даже за хороший шампунь. А сколько получает библиотекарша, хорошо известно всем. Умница Софа подрабатывала переводами, имела учеников, которых "натаскивала" по английскому, писала студентам инфака курсовые. И здесь она мне помогла.

   - Наташка, слушай, у Левина проблема. У него умерла жена, их домашняя библиотека в полном раскардаше. Он предложил мне навести порядок, систематизировать книги, он хорошо заплатит, но не с моим пузом заниматься этим сейчас. Хочешь?

   Ещё как хотела! В ближайший выходной я поехала к Левину домой. Небольшая трёхкомнатная квартира была, практически, завалена книгами. Как в дремучем лесу, среди этих залежей были протоптаны дорожки в ванную, спальню и кухню, которые тоже уже давно плакали по женской руке.

   - Деточка, - Владимир Ильич встретил меня на пороге с портфелем в руке. - Меня вызвали на тяжёлые роды. Вот Вам ключ, располагайтесь, как дома, я вернусь поздно. Когда устанете, закрывайте и уходите.

   Да, работы здесь было непочатый край. Я начала с кухни. Помыла посуду, которая скопилась в раковине, похоже, с прошлого года, окно, содрав с него серого цвета занавеску, навела порядок в холодильнике, просто напросто выкинув из него заплесневелый сыр, салатовую докторскую колбасу и скисшее молоко. Видно Левин питался на работе или где-то в общественном секторе. Понимая, что я проторчу тут до позднего вечера, я отправилась на рынок за продуктами. Купила курицу и овощи, клубнику и домашний творог, сметану, щавель и ещё кое что по мелочам. Поставила варить зелёный борщ, тушить курицу и стала составлять график предстоящих работ. Начну всё-таки с, так называемого, кабинета. Тут уже давно никто не обитал, судя по количеству пыли, скопившейся на полу и книгах. Я сняла с себя платье, оставшись в одних трусах, повязала на голову косынку, видимо его жены, которую нашла в шкафу, и занялась работой. Пять часов пролетели, как одна минута. Я почувствовала, что проголодалась и отправилась под душ. Помылась, накрутила на голову полотенце и вышла в прихожую. И тут, как в лучших американских кинокомедиях, открылась дверь и вошёл Левин. Вы думаете, он набросился на меня, повалил на пол и стал насиловать? И ничего подобного. Посмотрев на меня, как на вешалку для пальто, он поставил портфель и молвил:

   - Деточка, чем-то очень вкусно пахнет, на желаете ли Вы меня покормить? Одевайтесь, а я пока помою руки.

   Так началась моя дружба с "дедушкой Лениным". Я приходила к нему, как к себе домой, вытирала, сортировала, перекладывала и иногда так уставала, что оставалась ночевать в кабинете на диване, который я освободила от книг и застелила чистым постельным бельём. Левин редко бывал дома, но с тех пор, как появилась я, он старался выбраться на ужин, который мы проводили вместе. Он хвастался, какие новые книги приобрёл и какой удачный обмен сделал на "книжной бирже" в парке в прошлый выходной. После ужина, уходил в гостиную и ставил пластинку с классической музыкой. Так он отдыхал.

   - Деточка, - звал он меня, посидите, отдохните, послушайте, какое исполнение. Это "Маленькая ночная серенада"*. Знаете, была ещё пятая часть, но она бесследно исчезла. Вы любите Моцарта?

   Люблю ли я Моцарта? Я и знала о нём лишь то, что его отравил Сальери.

   С этого вечера Левин стал приобщать меня к миру классической музыки, знакомя со своими любимыми композиторами и исполнителями.

   Он был старше меня на двадцать пять лет. В начале войны вместе с 1- ым Московским мединститутом был эвакуирован в Уфу, закончив, отправился на фронт, полевым врачом. Там он встретил Симу, медсестру, свою будущую жену. Сима была тяжело ранена, он сам её прооперировал, вырезав все женские органы, без всякой надежды на то, что она выживет. Сима осталась жива, они поженились, детей, понятное дело, у них не было.

   Левин был красив зрелой красотой. Густая шевелюра чёрно серебристых волос, блеск тёмных глаз, высокий рост, упитанность, делали его представительным мужчиной. Как я понимаю, он вполне ещё мог нравиться женщинам. Ко мне он относился, как старший к младшей, видя перед собой глупенькую молодую особу, никакого особого интереса для него не представляющую.

   Прошло несколько месяцев. Квартира Левина постепенно приобретала жилой вид. По моему совету, Владимир Ильич заказал новый книжный шкаф до потолка и несколько полок, которые помогли разместить все книги под стекло. У него нашлось много одинаковых экземпляров, о которых он просто забыл, я составила ему список, чтобы можно было обменивать на что-то более ему интересное.