Трижды замужем.

   - Рита заболела...

   - ...заболела... - эхом отозвалась я. Заболела, ну и что? Все люди болеют, потом выздоравливают. Предчувствуя, что Боря скажет, упорно отгоняла от себя понимание происходящего.

   - Я тоже болела в детстве корью и скарлатиной одновременно. Меня почему-то подстригли налысо, а к маме пришла соседка, они разговаривали и смеялись, а я думала, что смеются надо мной...

   - Рита заболела, - Боря раскрошил сигарету и вытащил следующую, он, похоже не слышал и не слушал меня, - у неё лейкемия, рак крови, случайно обнаружили. Это не лечится, у нас не лечится, нужно уезжать в Израиль, там ей могут помочь.

   - Боря, как уезжать? Как ты можешь уехать? А Женя, а его учёба? Да, я понимаю, но...

   - Рита еврейка, Коган её фамилия, только нужно всё делать быстро, времени у неё не много. Тут нас будут мусолить полгода минимум.

   Мы сидели на кухне, два человека, любившие друг друга, ещё вчера мечтавшие о семье и дочке, и говорили о том, что нужно сделать, чтобы побыстрей расстаться. На кону была человеческая жизнь, Риту необходимо было спасать ценой нашей любви.

   - Сейчас, не волнуйся, я что-то придумаю, сними, пожалуйста, мокрый плащ и перестань так много курить... Хочешь кушать? Давай, я нагрею борщ и ты согреешься и мы что-то сообразим... - мой голос метался по кухне, отскакивал от стен и мокрого холодного окна. Мне казалось, что когда я говорю, отчаяние забивается под стол, и уже не так всё страшно и непоправимо.

   - Послушай, мой одноклассник Миша, Бугай, ну, Бугаенко, он в Москве, он там чем-то руководит, я сейчас найду его телефон и позвоню ему... Боря, не сиди так, Боря... - я опустилась на колени и, плача, зарылась лицом в мокрые полы его плаща.

   Он встал, не прикасаясь ко мне, словно не замечая, что я сижу на полу.

   - Он может помочь? Наташа, звони. Я тебя прошу. Как я виноват перед ней! Это из-за меня... Наташа, позвони же скорее...

   Что-то делать... Говорить, суетиться, звонить, только не думать... Я стала искать бумажку с Мишкиным номером, её нигде не было, бегала из кухни в спальню, из спальни в гостиную, потом сообразила и вытащила лаковую сумочку, с которой я была на последней встрече.

   Миша ответил сразу и узнал меня:

   - Натулечка, как я рад тебя слышать. Ты же, конечно, просто так не позвонишь, явно тебе что-то нужно. А что мне за это будет? - Он говорил весело и игриво.

   - Миша, тебе будет всё, что ты только пожелаешь. А сейчас нужно помочь человеку.

   По моему голосу он сразу понял, что что-то случилось и заговорил серьёзно и встревожено:

   - Выкладывай, что у тебя стряслось.

   Я быстренько ему всё пересказала.

   - Слушай, а у них вызов есть?

   - Вызов? Что такое вызов? Не знаю, сейчас спрошу. Но, думаю, что нет.

   - Он что, рядом с тобой? Давай-ка мне его сюда.

   Я передала трубку Борису. Он внимательно слушал, отвечал "да" или "нет", потом продиктовал Мише все паспортные данные свои, Риты и Жени. Закончив разговор, он впервые улыбнулся:

   - Миша сказал, что всё сделает в самый короткий срок. Наташа, нагрей борщ, я сегодня ещё ничего не ел. И налей грамм сто для согрева...

   Потом я купала его в ванной, мыла шампунем рыжие волосы, споласкивала под душем. Мы легли в кровать, и ночь напевала нам печальную песню любви и разлуки, убаюкивая на своих обманчивых качелях.

   Миша всё сделал, и через месяц Боря улетел. Улетел навсегда.

   Я продолжала жить, ходить на работу. Возвращалась домой и видела в прихожей тапочки, на полке в ванной - зубную щётку, в комоде - его бельё, а в шкафу - выстиранные и отглаженные рубашки. На мгновение во мне вспыхивала слепая надежда: Боря вернулся, он в комнате смотрит телевизор, он курит на кухне...

   В один из вечеров я выбросила щетку в мусорное ведро, бельё и рубашки вынесла на помойку. Тапочки не выносила, так как знала, что только за покойником выбрасывают, просто завернула в газету и спрятала на антресоль.

   ВОЛЬДЕМАР

   Зимой к Софочке приехал жених. Когда они сыграли в июне свадьбу, Софа была на пятом месяце. В августе ей уходить в декрет, и руководство занялось поиском временного работника на её место. Миша позвонил, пригласил меня приехать в отпуск в Подмосковье:

   - Наташа, клянусь, если ты не захочешь, ничего не будет. Тут такая красота, речка, рыбалка, свежий воздух. Отдохнёшь, от мыслей своих отвлечёшься. Приезжай.

   Я обещала подумать. "... если ты не захочешь, ничего не будет..." Лес, глушь, молодые мужчина и женщина на лоне природы две недели одни... Да я сама в первую же ночь прибегу к нему... Но, взвесив все за и против, решила не ехать. Я не узнавала саму себя. Ещё года два назад я бы отправилась с превеликим удовольствием провести отпуск с мужчиной, который был мне чем-то даже симпатичен. Но уж очень много надежд возлагал Миша на эту встречу, и мне не хотелось давалось ему напрасных надежд. Я не могла забыть Борю, и часто по ночам вела с ним длинные беседы: "Боренька, любимый мой, как ты там без меня, кто тебя приласкает, обнимет, кто, как я, примет тебя в своё лоно для радости и удовольствия..."